Колокол свободы зовет   (2)

Б.А. Пугачёв

Часть 1. Часть 2.

О какой свободе речь?

Настоящий кризис – кризис переломный, системный. Он не только экономический – финансовый, промышленный и т.д. Это и кризис надстройки, кризис идейный, психологический, мировоззренческий, эмоциональный и моральный. Ленинская формула революционной ситуации: верхи не могут, низы не хотят – подтверждается. Как в канун отмены крепостного права в 60-е годы XIX века революционная ситуация породила шатания в верхах до такой степени, что у Герцена в «Колоколе», звавшем Русь к топору, сотрудничали корреспонденты из окружения царя, так и сейчас верхи раздираемы идейными шатаниями, разборками, прогнозами и намерениями. И в определении путей и тактики революции необходимо разбираться хотя бы в минимальной мере в этих шатаниях и конфликтах. Тот, кто полагает, что класс капиталистов един – не сможет использовать внутрикапиталистические противоречия в интересах революции, в интересах победы рабочего класса и социализма. Так, как использовал это Ленин, проведший к победе рабочий класс как по острию ножа среди опасностей мировой, гражданской войны и иностранной интервенции, НЭПа и мелкобуржуазности крестьянской массы, и левацких и соглашательских отклонений своих соратников и попутчиков. Здесь присутствуют и соображения о мирном и немирном пути, о которых говорил еще Маркс: он определяется мерой сопротивления буржуазии, рабочему классу было бы выгоднее откупиться от собственников производств, но это зависит от соотношения сил и от осознания этого соотношения классами. И значит – надо знать и уровень этого осознания, и само это соотношение сил.

Ленин после июльских событий 17 года в статье о лозунгах писал, что лозунг «Вся власть советам!» был тогда лозунгом мирного пути, поскольку переносил вопрос победы социализма только в плоскость большевизации Советов, поскольку буржуазия еще не имела ни вооруженной силы, ни организации, не консолидировалась, и была в состоянии кризиса, разброда. Соотношение сил допускало еще мирный путь, но после июля оформилось единство соглашателей с буржуазией, а массы верили соглашательским Советам, и понадобилась консолидация буржуазии, корниловщина, чтобы советы большевизировались на волне кризиса соглашательства, и лозунг «Вся власть советам!» стал лозунгом восстания. Ленин все время держал в фокусе своего внимания соотношение революционных и контрреволюционных сил. Это в отношении мирового капитала хорошо описано у С. Дангулова в его «Дипломатах». В отношении отечественного капитала это еще более наглядно проявляется в работах Ленина в канун Октября – «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», и «Удержат ли большевики власть?». Оценивая сопротивление классового противника, Ленин утверждал – категорически не смогут ужиться с Советской властью всего лишь несколько сотен, если не десятков капиталистов, для остальных есть возможность ужиться в стране победившего рабочего класса. Может этот прогноз был ошибочным? Ведь разразилась гражданская война, столкнувшая острие против острия большие массы. Позднее Ленин признавал, что «красногвардейская атака на капитал» прошла за некий рубеж и необходимо вернуться. Когда в мае 18 года Бухарин и «левые коммунисты» (а в их числе были и такие твердые большевики, как Дзержинский, Куйбышев, Фрунзе, а Ленин со Сталиным были в меньшинстве) требовали «решительного обобществления» производства, Ленин отвечал, что обобществление это не вопрос решительности, «мы итак национализировали больше, чем способны управлять». Иваново-Вознесенским ткачам, требовавшим национализации, он задавал вопрос – «А вы уже научились, где получить сырьё, кому его передавать, где получать оборудование? Если нет, то надо пока осуществлять рабочий контроль, учиться вести дело, а тогда и национализировать». Вот поспешное нетерпение экспроприировать, конечно, способствовало обострению конфликта с буржуазией, утверждало ее в неприятии власти Советов, подталкивало ее на сопротивление.

Практика революции, крестьянских бунтов и Кронштадта показала, что прав был Ленин, а не Бухарин, и пришлось несколько отступить, вернуться.

Вернуться именно к тем установкам, что были в упомянутых статьях и в работе «Очередные задачи Советской власти», то есть к НЭПу, необходимость которого он утверждал и в разгар Гражданской, в конце 18-го года, ссылаясь не только на научный прогноз, но и на творчество масс, описанное в книге коммуниста из Весьегонска Тодорского «Год с винтовкой и плугом». И НЭП действительно показал, что классовая борьба в условиях диктатуры пролетариата допускает возможность сосуществования противоположных классов определенное время к пользе социализма.

Позднее, в 1922 г., давая рекомендации советским дипломатам для конференции, он рекомендовал «выделить это (пацифистское – Ред.) крыло буржуазного лагеря», объявить «желательным соглашение с ним». В шанс мирной эволюции к новому строю мы не очень верим, но помочь испытать согласны. Вот эта гибкость, умение найти линии расщепления внутри противоположного класса – отличала Ленина, была воспринята Сталиным и осуществлена во время антигитлеровской коалиции.

Потому и в наше время, в обстоятельствах переломного момента истории надо учитывать весь спектр течений внутри буржуазии, знать ее интересы и намерения, и хорошо в них ориентироваться. Вся эта свистопляска саммитов, реформ, политических схваток, смен персоналий в правительствах и в Европе, и в СНГ свидетельствует о смятении в верхах, они «не могут». Низы в мире уже определенно демонстрируют, что они «не хотят», не хотят терять работу, средства к существованию, терять зарплату. Низы в нашей стране тоже – определенно «не хотят», хотя ситуация еще не развилась настолько, чтобы они это демонстрировали. Наши митинги еще не достигают того размаха и накала, как движение трудящихся и молодежи в Еврозоне, или движение «Оккупируй Уолл-стрит». В значительной мере это отставание движения масс у нас объясняется ступором, инерцией памяти о практике мелкобуржуазной реставрации и ее результатах в после-сталинские годы, инерцией поражения социализма в стране, и инерцией доверия к антикоммунистическому обману. Идейный разброд в классах, заинтересованных в победе социализма очень широк, размытость позиций очень сильна и консолидация, укрупнение разногласий, процесс дифференциации слоев более дробный, чем у классового противника.

В классе буржуазии, в виду ее немногочисленности, движения более заметны, более различимы, и ярче обнаруживают их, новый, в сравнении с идеологией масс трудящихся, кризис. Диапазон расщепления позиций очень значителен и повторяет примеры из прошлого – от фашизма до пацифизма. Упомянутые выше прогнозы грядущей революции, даваемые Ходорковским, Соросом, Лужковым характерны, пожалуй, для пацифистского крыла, подобного тому, с которым Ленин советовал найти общие точки соприкосновения. Крыло, олицетворяемое тандемом Путина-Медведева, их партией и ОНФ – Общенародным народным фронтом, напоминает социальную демагогию национал-социалистов, скрывающую собой террористический характер нынешней, деспотической и террористической формы диктатуры буржуазии. Присутствует этот оттенок в демагогии Жириновского и его ЛДПР. Налицо и движение неолибералов: – правозащитники, движение за 31 статью конституции, сторонники «оранжевых» оттенков – запасная команда «демократического» капитала – Касьяновы, Немцовы и прочие, подавляемые с особым усердием, как наиболее сильный, из-за поддержки Запада, конкурент. К этой же группе примыкают такие идеологи, как Сванидзе, или Ципин. Здесь же и пекущаяся о свободе творчества интеллигенция, люди «свободных профессий», в трогательном единстве с поборниками «свободного предпринимательства».

Кризис как никогда обнажил всю относительность, всю несостоятельность этой «свободы». Еще Чехов в своем рассказе «Маска» высмеивал всю продажность свободы такой интеллигенции – герой этого рассказа, либерал, спрятавший свои «высокогуманные принципы», под белы руки провожая пьяненького воротилу в экипаж, заключает вслед – ну, хам, ну шкуродёр… Но…. Благодетель! А в нынешних обстоятельствах – какая свобода предпринимательства, какая свобода экономического творчества. Драйзер в своем «Титане» показывает всю ограниченность такой свободы, а нынешняя волна банкротств и крахов банков и фирм подтверждает материалистическое понятие свободы, как познанной необходимости. А какая же степень познания необходимости, если частник «свободно», нескоординировано со всеми остальными – творит бизнес, и натыкается в кризисе на опровержение его понимания границ свободы, натыкается на стихию частного производства продукта, обязанного своим производством потребностям не частника, а всего общества, выясняемым в процессах обмена на рынке с большим запаздыванием. Действительно, темп развития техники и науки, темп совершенствования производства настолько убыстрился как результат опыта человечества в его деятельности, что сигналы с рынка перестают поспевать, как говорит академик Глушков, обратная связь, управляющая производством – запаздывает, становится источником раскачки всей системы. Это можно уподобить автомобильным пробкам в потоке машин, управляемых водителями с замедленной реакцией – опаздывающих реагировать на светофоры, на торможения соседей, образующих столкновения, конфликты и заторы. Такую систему с запаздывающими сигналами управления пора заменить системой, управляемой непосредственно осознанными потребностями общества, системой с общественным предвидением. То есть, политэкономия рабочего класса стала потребностью всего общества, потому он обязан исполнить свою роль гегемона, он обречен на это условиями своего существования. И освобождая себя, он не может не освободить все общество, и в том числе и буржуазию, своего противника. От чего он освобождает ее? От отношений обмена, от стоимостных отношений, от превратного понимания свободы. В пьесе Бернарда Шоу, фабианского социалиста, «Миллионерша», автор вкладывает свое видение в слова героини – миллионерши, талант которой, ее экономическое творчество, сталкивается и преодолевает сопротивление системы: она заявляет, что такие, как она – нужны в СССР. И стоит заметить, что и ей нужен СССР для ее творчества. И такие люди в социализме, в стране Советов – вписывались в ее прогресс. Стоит привести пример с Сытиным, создавшим при царизме успешный книгоиздательский бизнес. В 1918 году он добровольно передал диктатуре рабочих своё издательство. И – один из первых актов культурной революции – Ленин поручил ему, назначенному директором этого государственного издательства, срочно развернуть издание произведений русских классиков. (Кстати, великая русская демократическая литература в нынешнее время, да в известной мере и прежде – недооценивается, а Ленин хорошо осознавал ее значение – в мировом масштабе – это уникальное явление). Бумагу государство нашло, хотя и газетную, к сороковым годам она уже истлевала и пожелтела, когда мне в руки попался такой томище Гоголя с пометкой на обложке «РСФСР 1918». Но она была с ятями! Оказывается, Сытин сказал Ленину – реформа орфографии требует нового набора, а это задержит издании. Ленин ответил: «Печатайте, несмотря на реформу, – старым набором, время дороже!». Однажды в споре с яблочниками я привёл этот пример – и получил ответ – «А что получил Сытин в благодарность? Жил как все, испытывал те же невзгоды как все!». Да ведь это же счастье – быть со всеми, со своим народом. Как у Маяковского – «Но эту землю, которую вынянчил…», как в песне из сериала «На всю оставшуюся жизнь» – «Одна печаль, одна тревога, одна судьба, одна беда». И это счастье стало доступно для людей, подобных Сытину.

И вот тут необходимо сделать лирическое отступление и о счастье, и о вечности. Маркс неоднократно, с самых ранних работ, напоминает о родовом, присущем виду homo, его сущностном свойстве – выросшей из стадности – общности, общности труда, производства орудий, развития руки и речи, развития высшей формы отражения окружающего мира – сознания. И, обретя сознание, автоматическую модель среды и себя в этой среде – он не мог и не может смириться с конечностью своего существования, своей подверженности смерти. Классический силлогизм – «Человек смертен. Я – человек. Я смертен» – уже содержит протест и потребность преодоления. Этот протест вел Герострата, когда он поджигал священный храм Артемиды. Аверченко в своей «Древней истории» вышучивал – чтобы это не повторялось, греков обязали забыть Герострата, и они это так усвоили, что разбуди древнего грека среди ночи – кого ты должен забыть? Он не моргнув ответит – Герострата. Шутки шутками, но Герострат остался в истории со своей геростратовой славой. Но и от античных времен до пушкинского «Памятника» не угасал этот протест против бренности – «Нет, весь я не умру, душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит».

И загробная жизнь, обещаемая религией (тоже, кстати, протест против смерти) не успокаивала. Интересно, что в нашей стране среди нуворишей, скоробогачей возникла волна пристрастий к индивидуальному, физическому бессмертию, они стали финансировать разработки по продлению жизни, и даже появились сообщения об успехах, кто-то в какой-то лаборатории открыл ген-счетчик сроков жизни и близок к тому чтобы обновлять счет годам, омолаживать продлевать жизнь.

Осмысливая эти протесты против умирания, приходишь к мысли – а не дай бог откроется возможность каждому стать «вечным Жидом»? Может, устанешь от жизни и захочешь эвтаназии, как предполагал когда-то Мечников? Он пытался анкетировать долгожителей, но не нашёл уставших от жизни. Хуже того, что буде, если прервется развитие? Ведь смена поколений заставляет потомков поверять опыт, знания и восприятие действительности, оставляемый предками. И это – фактор развития, фактор преодоления предрассудков, фактор совершенствования рода человеческого от человека умелого до человека разумного, до человека мудрого и далее. Так же как в биологической жизни разделение на полы вместо первоначального однополого мультиплицирования дало импульс развития, благодаря сверке наследственных кодов полов и увеличения устойчивости наследственной информации, благодаря достижению баланса устойчивости и изменчивости, необходимого для обновления положительными воздействиями и для сохранения положительных воздействий. Смена поколений необходима. А как же с вечностью?

Когда-то из стада гоминидов возник многочисленный род Человека. Сейчас уже нас семь миллиардов, а полвека назад было только два. От того стада до сегодняшнего человечества образуется расходящаяся пирамида, а навстречу, в прошлое, ретроградно от каждого расходится пирамида предков. Где-то они встречаются в прошлом, заполняя друг у друга все сечение, но не это важно. Каждый из нас несет кроме наследственной информации и информации полученной собственным опытом – еще и информацию воспитания, образования, то есть он запрограммирован этой информацией. К нему тянутся нити из прошлого, в нем живут и опыт его поколения, и в нем оживают (в какой-то мере) прошлые люди. И Архимед, и Платон, и Аристотель, и Апулей, и Петрарка, и Рабле, и Чосер, и Вольтер, и Ньютон, и Галилей, и Пушкин, и Ленин, и Сталин, и простые, не исторические личности, своим трудом творящие историю – в той или иной мере живут в каждом из нас. В какой-то мере. Мера эта определяется условиями нашего бытия, нашим местом в обществе себе подобных. Но важно, что те, кто ушли, остаются в нас жить. «Нет, весь я не умру!». Каждый из нас оставляет потомкам себя, остаётся жить в них. И это примеряет каждого с ограниченностью, с пределом нашего существования. Общество – это мы, и человечество не имеет предела своего существования. В этом наше бессмертие – всё остается людям. Несмотря на то, что, как писал Полонский в соей пьесе «Доживём до понедельника», для большинства из нас, в отличие от исторических личностей и от Герострата суждено обозначиться в будущем всего лишь черточкой между датами рождения и кончины, а то и того не будет. Да ведь не в славе дело, дело в самом человечестве – мы в нем – всё же вечны. И действуя в направлении хода прогресса его – мы свою вечную жизнь оправдываем, осмысляем, утверждаем – в преобразовании его, в утверждении его будущего – коммунизма.

Вот о каком творчестве речь, вот о какой свободе творчества речь, и вот о каком освобождении звонит колокол.

Звонит колокол, бьёт час…

Рассуждая о прослойках и о внутри-импеиалистических противоречиях, и о степени сопротивления капитала, ни на минут не следует забывать, положения Маркса о капитале – при малом прогнозе прибыли он спит, по мере роста оживает, а при определенном уровне – нет такого преступления, перед которым он мог бы остановиться. И обман среди этих преступлений – не самое крайнее. А пропагандируя преимущества капиталистического роста по сравнению с социалистическим, этот каптал постоянно лжет сознательно.

В своих заметках «Заветные мысли для тех, кто остается» академик Глушков писал о том, что ЦРУ США понимало опасность создания ОГАС – общегосударственной автоматизированной системы – для судеб капитализма, и направили свою деятельность на срыв этого начинания, организуя не только кампанию дезинформации, но и прямые диверсии. Академик не ошибся – уже после его кончины появились подтверждения этому. В частности, статья американского историка Вячеслава Геровича в журнале «Неприкосновенный запас» 2011, №1 (75) повествует о следующем.

«Американский рецензент сборника "Кибернетику – на службу коммунизму!” писал: "Если какой-то стране удастся создать полностью интегрированную и управляемую экономику, в которой кибернетические принципы применяются для достижения различных целей, Советский Союз окажется в этом деле впереди Соединенных Штатов. […] Кибернетика может оказаться одним из тех видов оружия, которые Никита Хрущев имел в виду, когда он угрожал "похоронить” Запад” (Malcolm D.G. Operations Research. 1963. Vol. 11. P. 1012).

ЦРУ создало специальный отдел для изучения советской кибернетической угрозы. Этот отдел выпустил целый ряд секретных докладов, где отмечал, среди прочих стратегических угроз, намерение Советского Союза создать "единую информационную сеть” (Conway F., Siegelman J Dark Hero of the Information Age: In Search of Norbert Wiener, the Father of Cybernetics. New York: Basic Books, 2005. P. 318, 391). На основе докладов ЦРУ в октябре 1962 года ближайший советник президента Джона Кеннеди написал секретный меморандум о том, что "советское решение сделать ставку на кибернетику” даст Советскому Союзу "огромное преимущество”: "… К 1970 году СССР может иметь совершенно новую технологию производства, охватывающую целые предприятия и комплексы отраслей и управляемую замкнутым циклом обратной связи с использованием самообучающихся компьютеров”.

И если Америка будет продолжать игнорировать кибернетику, заключал эксперт, "с нами будет покончено” (Arthur Schlesinger, Jr., to Robert Kennedy, 20 October 1962. Schlesinger Personal Papers. John F. Kennedy Library (Boston, Mass). Box WH-7. "Cybernetics”).

Однако угроза капитализму была не только из вне, не только в примере социализма. Усилиями политиков-поборников капитализма и ходом процесса исторического развития противоречий внутри социализма этот пример был в известной мере скомпрометирован.

Угроза реализовалась там, где нынешние «титаны государственной мудрости» не ожидали, там, где предупреждал марксизм словами своего основателя: «Ты хорошо роешь, старый крот!».

Долго удерживаемый в тесных пределах кризис, наконец, прорвал все препоны, все ухищрения государственного демпфирования стихии спроса и предложения. С небывалой силой обрушив систему, он вновь продемонстрировал исчерпанность капиталистического строя, его обреченность, тем более, что замена социализма капитализмом в нашей стране и в союзных странах – не подтвердила эффективности такой замены. Общества настойчиво убеждали, что у капитализма есть еще возможности избавиться от пороков. Антимонопольные ограничения, госкапиталистические меры, – избавляют от главного – от кризисов, и делают войну не столь неизбежной. Решение противоречий военным путём имело среди прочих аспектов и аспект государственного регулирования производства. Военный бюджет вносил элементы координации производства, но для этого необходимым элементом становилось наличие врага – империи зла. СССР уже перестал существовать, но потребность в оси зла не исчезала. В неё зачислили КНДР, Ирак, Иран, Ливию. В дни первой иракской войны в американской печати отмечалось – такая война слишком мала для того, чтобы решить экономические проблемы США. С тех пор число подобных локальных войн неизменно росло и продолжает нарастать. Тема третьей мировой войны не исчезала с политической сцены, но никогда она не имела такого реального обоснования как сейчас, в годы небывалого кризиса.

Забыть тот прогноз о мировой войне, что дал в своё время Энгельс, не позволяет подобие нынешней обстановки с той, что была в канун как первой, так и второй мировых войн. Этот прогноз у нынешних мудрецов вне поля зрения. Но его грандиозность возрастает осознанием грандиозность тех средств уничтожения, которые теперь доступны человечеству. Когда первая мощная термоядерная бомба была взорвана над островами Ледовитого океана – была осознана реальность глобальной катастрофы, вплоть до раскола планеты или схода ее с орбиты. Но нынешние «государственники» устраивают «возню в решете», пытаясь справиться со «старым кротом» – объективным ходом исторического процесса, паллиативными средствами, которые уже не раз опровергались практикой. Их побуждает не поиск устранения пороков капитализма, их побуждает к активности нарастание возмущения всех слоёв общества этими пороками. И это прояснение сознания общества и нарастание его возмущения затрагивает все слои. И даже слои самого класса буржуазии. Что, как известно, означает нарастание революционной ситуации – верхи не могут… «Бьёт час – экспроприаторов экспроприируют».

Но… Снова о вечности человечества. Мощь науки и техники возросла настолько, настолько опередила мощь массового предвидения, что впереди маячит предел существованию человечества. Еще не познав всех процессов во вселенной, еще только сталкиваясь с моделями их в коллайзере и ему подобных аппаратах следования, мы уже столкнулись с опасностями для будущего. Военное производство, создание оружия для войн является элементом госкапиталистического уклада в условиях диктатуры буржуазии. Государственные заказы вносят плановое управление производством, предвидение в интересах прибыли в масштабе централизованного государственного управления. Очевидная ныне ограниченность средств для преодоления кризиса диктует переход на рельсы такого управления, но для этого необходимо изобразить это производство как необходимое не только для капитала, не только для прибылей, но и как общественно необходимое, заставить поверить что нужнее «пушки вместо масла». Для этого нужно народу показать врага. Так было при бомбёжках Югославии, при нападении на Ирак, на Афганистан. Американская пресса писала, что ещё первая война с Ираком была слишком ограниченной для выхода из такого кризиса, который тогда поразил США. Тем более такие масштабы малы сейчас. Агрессия в Ливии показала, что такой масштаб не соответствует масштабу кризиса. Обществу навязывают страх перед империей зла – КНДР, Сирией, Ираном. Утечки информации из МАГАТЭ, обвиняющие Иран в создании атомного оружия, говорят и об обмане, подобном обману о ядерном оружии Ирака, и о намерении не ограничиться только обманом. Речь уже идёт о поиске мишеней для третей мировой. Но еще в прошлом веке взрыв термоядерной бомбы на Новой Земле показал, что не только ядерная зима может стать результатом такой военной мощи, но и сдвиг планеты с орбиты, или раскол земной коры. И такую опасность должно осознать массовое предвидение, предвидение не только одного, рабочего класса, всего общества, в том числе и предвидение противоположного класса. Устоит ли он против позывов наиболее агрессивных, наиболее непримиримых своих элементов?

Вот о чем еще звонит колокол, предупреждая об опасности, вот о чем нарастает набат – о капитализме, как угрозе человечеству, и о социализме, о коммунизме – как спасении человечества, как о действенном гуманизме.

Кризис настал. Бейте в набат, готовьтесь к борьбе!