Наука без битвы
или битва без науки? (2)

Часть 1. Часть 2.

 «Согласно материалистическому взгляду на историю, окончательно определяющим моментом в истории является производство и воспроизводство реальной жизни. Ни Маркс, ни я никогда не претендовали на что-то большее. Если кто-то искажает это, утверждая, что экономический фактор является единственным определяющим фактором, он превращает это предложение в бессмысленную, абстрактную, абсурдную фразу. Экономическая ситуация является основой, но различные моменты надстройки - политические формы классовой борьбы и ее результаты - конституции, установленные победившим классом после выигранной битвы и т. д. - юридические формы, а теперь даже рефлексы всей этой реальной борьбы в мозгу участников, политические, правовые, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в догматические системы также оказывают свое влияние на ход исторической борьбы и во многих случаях преимущественно определяют ее форму. . Это взаимодействие всех этих моментов, при котором в конечном счете можно пренебречь бесконечным числом совпадений (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых друг с другом настолько далека или настолько необнаружима, что мы считаем ее несуществующей). ) как необходимое для преобладания экономического движения. В противном случае применить теорию к любому периоду истории было бы проще, чем решать простое уравнение первой степени»[1].

Примечательно здесь то, что Энгельс подчеркивает сложность исторического хода, а значит, и своего анализа. Недостаточно делать общие заявления, иначе исторический анализ был бы простейшей задачей.

Энгельс продолжает в том же письме:

«Мы с Марксом отчасти виноваты в том, что молодые люди иногда уделяют экономической стороне больше внимания, чем она того заслуживает. Нам приходилось подчеркивать нашим оппонентам главный принцип, который они отрицали, и не всегда было время, место и возможность дать должное другим аспектам взаимодействия. Но как только был представлен исторический период, т. е. введен в практическое применение, дело изменилось, и ошибка стала невозможной. К сожалению, слишком часто люди полагают, что полностью поняли новую теорию и могут легко с ней справиться, как только усвоят ее основные принципы, и это не всегда верно. И я не могу избавить некоторых новых «марксистов» от этого обвинения, и были достигнуты замечательные результаты[2]» ^.

Как я понимаю это утверждение, Энгельс подчеркивает, что упор на экономический базис отчасти привел к ложному убеждению, пытающемуся анализировать исторический ход упрощенно, без учета сложных взаимосвязей. Мне часто казалось, что предполагается, что, зная общие понятия об отдельных законах (абстрактные), вы можете использовать их для объяснения конкретного (т. е. реального исторического хода) – т. е. уравнения первой  степени, которое необходимо решить. Подобную критику мы находим и у Ленина, когда он неоднократно полемизирует против так называемого «экономизма» или «империалистического экономизма». Под «экономизмом» Ленин понимал политические взгляды в коммунистическом движении, после которых политические вопросы уже не имели бы никакого смысла[3]. Ленин характеризует правый «экономизм» как позицию, выступающую против освобождения угнетенных народов и их борьбы против аннексии. Для Ленина левый «экономизм» характеризует позицию, отвергающую минимальную коммунистическую программу и направленную против борьбы за реформы и демократию[4]. В этом контексте Ленин указывает на необходимость конкретного исторического анализа и использует множество примеров, чтобы показать, с какими сложностями нам приходится иметь дело, когда мы пытаемся найти правильное политическое решение[5].  «Экономизм», на который Ленин прямо или косвенно нападает в своих текстах, показывает параллель с точкой зрения, согласно которой общего понимания понятий достаточно для объяснения хода истории. Критика Ленина впечатляет, например: Б. в своей полемике против Розы Люксембург (брошюра Юниуса), в которой Ленин предостерегает от стереотипного употребления термина «империализм» с целью сделать вывод о невозможности национальных войн[6]. Ленин подчеркивает:

«Но мы остаемся диалектиками; мы боремся с софизмами не отрицанием возможности какого-либо изменения, а конкретным анализом данного в его среде и его развитии[7]» ^.

Исторический материализм характеризуется конкретностью анализа, т. е. точным учетом данных условий и отношений. Не достаточно говорить об общих знаниях, а о сложном взаимодействии социальных отношений (как экономических, политических, так и идеологических), посредством которых реализуются общие и необходимые процессы. Исторический материализм является противоположностью простых теоретических выводов, а также (исторических) аналогичных выводов.

Конечно, этих кратких заявлений недостаточно для развернутой критики. Моя цель — указать, почему изучение диалектического и исторического материализма имеет для нас такое большое значение. У меня возникает вопрос, не имеем ли мы дело с определенной преемственностью в противостоянии Доменико Лосурдо с так называемым «западным марксизмом[8]», в котором он видел исторически повторяющееся неприятие или отрицание национального вопроса, различных экономистских точек зрения, но и, например, ВСП и логика ее вывода, которая выражается в игнорировании реального и противоречивого исторического курса в ее политических выводах и лозунгах. И не приводит ли это упрощение к банализации исторических периодов как «простого уравнения первой степени», как полемизировал Энгельс?

Отказ от конкретных связей

Возникает вопрос, откуда взялся яростный отказ рассматривать конкретный политический контекст, чтобы точнее, по частям понять более общий контекст. Представление о науке пропагандировалось как стоящей над вещами и, следовательно, над классовой борьбой.

С момента создания углубленных групп мы неоднократно обсуждали, как правильно сформулировать вопрос, и наш коллективный подход подвергался сомнению. У нас росло желание более фундаментально заниматься наукой. Несмотря на то, что нам нужно создать больше основ, снова создается повествование о том, что сначала нам нужно освоить термины и на их основе иметь возможность получать правильные оценки политических проблем.

Создав углубленные группы, мы попытались опираться на дебаты внутри коммунистического движения, чтобы изучить аргументы. В самой работе мы пытались отразить эти дебаты, а также наш опыт действий и дискуссий на мероприятиях. Оно показало, сколько вопросов возникает при попытке понять исторический процесс (здесь предыстория войны, ее ход и ее политический характер). Вопросы, которые мы задавали себе тогда, были выражением нашего уровня знаний на тот момент. Я думаю, любой, кто участвовал в углубленной группе, вероятно, ретроспективно распознал бы моменты, в которых мы могли бы сформулировать вопросы более дифференцированно и четко, по той простой причине, что мы больше уделяем внимание отдельным темам. Было бы редукционизмом предполагать, что только знания общих терминов будет достаточно для правильного анализа исторических процессов, что в конечном итоге означает игнорирование описанной выше проблемы, заключающейся в том, что сами термины являются частью дискуссии. Скорее, это очень напряженная работа, поскольку она требует большой систематики, но также и глубины, поскольку вы должны достаточно хорошо знать предмет исследования, который пытаетесь проанализировать.

Ясно также, что историко-материалистический анализ не означает просто сбор данных и фактов и создание серии хроник. Работа, остающаяся исключительно на этом уровне, конечно, может сбить с толку, стать бесцельной или дать неправильные результаты. Исторический материализм характеризуется прежде всего тем, что он принимает классовую перспективу. Итак, начиная с классовых отношений, он рассматривает роль отдельных частей классового общества и  рассматривает реальную  борьбу рабочего класса. Итак, мы начинаем с таких концепций, как классовое общество, исходя из которых становятся возможными вопросы о реальном ходе истории (т. е. классовая борьба). Однако без внимательного изучения и знания реальных политических, экономических и т. д. условий вообще ничего не становится очевидным. Если вы не сделаете этот шаг детального обсуждения, это может привести к тому, что вы полностью дистанцируетесь от реальности, поскольку предполагается, что существует чистая классовая борьба или чистое историческое движение, которого в действительности не существует и которое ведет вас к падению. в фразы теряет. Идеал и идеи коммунизма могут представлять собой средство бегства от реальности, религию бегства, так сказать, в виде рая для верующих, упускающих из   виду настоящую борьбу рабочего класса.

Наука как инструмент борьбы?

Наука – или, точнее, научный коммунизм – представляет собой перспективу классовой борьбы. Без понимания боев, боевой обстановки и задач мы не можем пытаться работать научно, в революционном смысле. Но чтобы это понять, нам придется вникнуть в аргументы.

Уличный опыт показывает также, что мы не продвинемся в агитации, если будем объяснять общие связи (империализм/угнетение и т. д. и т. п.). Скорее, мы должны быть в состоянии как можно точнее оценивать и классифицировать политические события и изменения. В конечном итоге речь идет о том, что нам следует делать в Германии. Какие битвы ведутся сверху и какие битвы нам предстоит вести.

С точки зрения, представленной здесь, я бы сказал, что наши дискуссии о науке касались того, понимаем ли мы ее как инструмент борьбы. Или, говоря иначе, политизируем или деполитизируем наше понимание науки.

Определенно существует опасность запутаться в фактах. Переоценка или пренебрежение значением отдельных явлений. Существует также опасность непризнания противоречий. Мы должны углубить понимание законов развития и в то же время проводить все более точный анализ конкретных событий. Лично я считаю, что изучение истории рабочего движения является важным подходом к этому, позволяющим нам получить более точное понимание регулярного хода истории, а также получить лучший доступ к самому методу исследования. 

Наш опыт

На углубленном этапе нам удалось начать выявлять актуальные противоречия исторического развития. Мы начали продуктивно, поместив наши отдельные работы в более широкий (исторический) общий контекст. Предпосылкой для этого была наша четкая работа. Для меня этот опыт весьма практически способствовал демистификации диалектики, поскольку мы имели дело с действительно противоречивыми отношениями и пытались выявить тенденции развития, вытекающие из этих противоречий.

Благодаря нашей совместной работе вновь и вновь становилось ясно, насколько сложны исторические процессы. По моему мнению, постоянно растущее появление новых вопросов проясняет это. В ходе работы и совместных дискуссий стало ясно, что многие партии и группы не проводят точного анализа. Некоторые из них, возможно, могут представлять собой фундаментально более политически последовательные позиции, чем другие, но систематической поддержки и выработки этих позиций не существует. Для меня это стало очень ясно на КоКо в дискуссиях о задачах рабочего класса, например, в Германии.

Фаза углубления показала мне, насколько важна коллективная основа для работы, с помощью которой отдельные идеи действительно могут быть продуктивно объединены. Это также показало, что важно и является предпосылкой успеха работы, чтобы мы придерживались политических вопросов и дебатов и не уклонялись от них. Скорее мы выбрали более сложный и требовательный путь.