От редации сайта: Лучше
классика не скажешь: « А вы, друзья, как не садитесь, все в музыканты не
годитесь».
Эксперты «Меркурий–клуба» ищут лекарства
для российской экономики
На днях прошло заседание «Меркурий-клуба» под
председательством академика РАН, известного государственного и общественного
деятеля Евгения Примакова. Мнения были высказаны различные. Но все они –
свидетельство того, что стране требуется новый рывок развития, но возможно ли
серьезное лечение российской экономики без резкой ломки системы управления?
Евгений Примаков, президент
«Меркурий-клуба»:
- О необходимости структурных изменений российской
экономики говорят практически все ученые и политологи. Об этом не раз заявляли
и руководители нашего государства. В этой связи в стране все шире
распространяется мнение: нужно слезать с сырьевой иглы. Это важно, но
достаточно ли этого? Да и как слезать с этой иглы, не подставляя под удар
интересы России?
ИМЭМО РАН подготовил таблицу структуры экономик ряда
стран в сопоставлении с их ВВП. Какие выводы можно сделать? Но прежде о
диспропорциях, свойственных нашей экономике.
Наиболее отсталый у нас сектор – здравоохранение,
образование, социальные услуги. Они занимают самое малое место по сравнению со
всеми приведенными в таблице развитыми и развивающимися странами, кроме ЮАР.
Нелишне напомнить, что инвестиции в этот сектор считаются приоритетными, без
чего нет не только устойчивой экономики, но и экономического прогресса в целом.
Наиболее гипертрофированной для России является сфера
розничной и оптовой торговли. Она равна почти трети ВВП. Это выше, чем у любой
развитой или развивающейся страны, включая лидера постиндустриального мира США.
Высокая доля у нас внутренней торговли – следствие большого числа
неэффективных, а зачастую криминальных посредников.
На эти диспропорции должно быть обращено особое
внимание. Речь идет, конечно, не только о количественной стороне, но и о
необходимости внутренних качественных изменений. Что касается добывающей
промышленности, то ее относительная роль в создании ВВП по сравнению с другими
крупными странами отнюдь не гипертрофированная. По этому показателю Россия даже
уступает, причем значительно, таким сырьедобывающим странам, как Австралия и
Норвегия. Но, тем не менее, добывающий сектор России порождает ряд проблем.
Многие наши экономисты, особенно входившие в
правительство при министре финансов Кудрине, считали и считают, что наличие
обильных минерально-сырьевых богатств – это своеобразное «ресурсное проклятие»,
которое позволяетнам меньше думать и заботиться о росте ВВП за счет других
источников. И это приводит к отставанию в технико-технологическом развитии. А с
их помощью благосостояние не имеет будущего – с учетом исчерпаемости таких
ресурсов. В определенном плане эти выводы имеют под собой реальную основу.
Однако они явно односторонние. Например, богатая нефтью Норвегия заняла одно из
первых мест и Индексе человеческого развития ООН. Дело, следовательно,
упирается в правильность и эффективность использования и управления доходами от
продажи сырья, поступающими в страну.
На сегодняшний день превалирует точка зрения, что если
не вся, то во всяком случае преобладающая часть доходов от экспорта нефти
должна уходить в фонд, который призван обеспечить безопасность российской
экономики в случае второй волны мирового кризиса. «Подушка безопасности»,
безусловно, важна, но она должна быть строго ограничена по своим размерам, а
все остальные доходы от экспорта нефти необходимо тратить на новую
индустриализацию России. Это имеет первостепенное значение. Сохранение энерго-сырьевого
крена может превратить нас в мирового поставщика энергии, сырья, финансового
капитала, не нашедших применения у себя на родине. Эту тенденцию должна
переломить новая индустриализация страны. Иными словами, это глубокие
структурные сдвиги в пользу наукоемких
отраслей промышленности, в первую очередь, обрабатывающей.
Необходимость активной промышленной политики
государства очевидна. Бессмысленно ждать решения этой задачи от рынка:
рентабельность в высокотехнологичных обрабатывающих отраслях примерно в 2 раза
меньше, чем в среднем по экономике. И в 3-4 раза ниже, чем в добыче
топливно-энергетических ресурсов. Противникам государственной активности в
экономике можно было бы напомнить, что даже в США важнейшим рычагом развития
полупроводниковой промышленности и производства в Силиконовой долине в целом,
было государственные военные и авиакосмические заказы.
Объектом государственного регулирования, естественно,
должна быть и добывающая промышленность. Но здесь следует быть очень осторожным
– не стоит забывать, что доля энерго-сырьевых ресурсов в доходах бюджета страны
составляет 50%. Пока этому нет замены. Конечно, следовало бы изъять в бюджет
большую, чем ныне, часть сверхприбылей, в первую очередь газовщиков и
нефтяников. Но только при условии, что сохраняемая часть прибыли будет
достаточна и для разведки полезных ископаемых, и для модернизации добычи.
Таир Мансуров, генеральный секретарь
ЕврАзЭС:
- Сейчас, как никогда важны интеграционные процессы.
Если в Евросоюзе ведущую роль играют Германия и Франция, в НАТО – США, то в
ЕврАзЭС – Россия. Но до сих пор идея Евразийского союза встречает
сопротивление, как за рубежом, так и у некоторых политиков в России. Они
говорят – надо укреплять связи с Евросоюзом и ослаблять их со странами СНГ. Но
сегодня уже нельзя руководствоваться старыми схемами всесилия лишь «золотого
миллиарда». Китай и Япония уже открыто обсуждают вопросы о единой валюте во
взаимном товарообмене и отказе от доллара. Повышается авторитет ШОС и
Евразийского экономического пространства на основе таможенного союза России,
Казахстана и Белоруссии. Евразийский союз – это уже реальность, но на создание
его в полном объеме уйдет примерно 4 года. За это время надо отработать
взаимодействие стран на практике, принять солидный пакет необходимых законов и
потом естественным путем подойти к единой валюте и политической интеграции на
основе межгосударственных органов и общесоюзного парламента.
Руслан Гринберг, директор Института
экономики РАН:
- Когда четверть века назад начиналась трансформация экономической
и политической системы ради прорыва
вперед, мы и в страшном сне не могли
представить, что утратим в результате во многом наш промышленный потенциал и его ядро – машиностроение. Сегодня мы на гране
утраты вообще технологического суверенитета. В результате – реальная
перспектива деиндустриализации, опасной социальной поляризации и утрата
интеллектуального потенциала при потере квалифицированных кадров. Мы в чем-то
уже прошли точку невозврата, но еще есть возможность направить ресурсы на
развитие новой современной системы профтехобразования, с опорой на овладение
информационными технологиями будущими специалистами. И когда говорят, что надо
выбирать приоритеты – развитие Сибири или ЕврАзЭС, здесь нет альтернативы.
Крайне важны оба направления. И еще надо подтягивать к процессу экономической
интеграции Украину, даже пока без включения ее в Евразийский союз.
Андрей Клепач, заместитель министра
экономического развития РФ:
- За минувшее десятилетие улучшение все-таки началось. Так, с 2002 по
2007 год был устойчивый реальный рост – постоянно выше 5%. Хотя структура
экономики оставалась во многом сырьевой, нефтегазовой, доля этого сектора, тем
не менее, в структуре ВВП снижалась. Но после 2007 года машиностроение вновь
просело, упала и доля инновационного сектора. То есть, мы еще не создали модель
устойчивого развития, а, значит, и не можем приблизиться к современным
стандартам развитых стран. В чем причина и что делать?
Реальность отличается от многих благих деклараций.
Прежде всего, надо понять, что бюджетная стабильность в наших условиях
несовместима с задачами роста и развития, а точечный подход не решает задач. В
то же время система целеполагания пока не носит стратегического характера. Наша
порочная реальность – заниженная доля расходов на науку, образование и
здравоохранение. Надо выбрать приоритеты. Это, скорее всего, научно-технические
платформы, инновационные кластеры, культурная революция в управлении на
государственном и корпоративном уровнях.
Сергей Глазьев , заместитель генерального
секретаря ЕврАзЭС, академик РАН:
- Главное, мы не видим колоссальных структурных
сдвигов, которые происходят в мировом экономическом развитии. Идет смена
технологических укладов. Методы прогнозирования не работают, чисто рыночные
рычаги дают сбои. Вырастает поэтому роль государственного стратегического
планирования. Кроме того, выделяется группа стран «экономического прыжка». А у
нас отстают институты развития, прежде всего, в области рефинансирования. В
мире повышается, вернее, изменяется роль банковского сектора. У нас была
неверная денежная политика. На модернизацию необходимо 600 млрд долларов.
Говорят, их нет в бюджете, но мы же взяли 500 млрд корпоративных долгов.
Рефинансирование нам крайне необходимо. Наш рынок задыхается без заказов. Мы,
например, отказались от выпуска широкофизюляжных самолетов, а это гигантская
загрузка начно-конструкторных центров, производства, эксплуатации, и в
перспективе, широкие экспортные возможности.
Владимир
Жириновский, председатель ЛДПР:
- Перспективы будут благоприятными, если сохранится
стабильность. Вот некоторые говорят, что
зря мы направляем большие средства на оборону. А я спрошу – а если завтра начнется война у наших южных границ, в Сирии, Иране? Поэтому-то у нас впереди всегда идет политика, а экономика за ней. Так было в России, есть и будет.
Нужны нам и трудовые ресурсы. А они где? В Средней Азии, что бы кто ни говорил.
Значит, стране нужна стабильность, в том числе межнациональная. Мы приняли
только что закон о митингах, а нас упрекают, будто нарушили Конституцию. Это
вранье! Они раскачивают ситуацию, готовят развал страны. Вот тут говорили –
гибнет авиапром. Правильно. Но перед революцией мы делали лучшие в мире
бомбардировщики «Илья Муромец», но потом революция, смута, разруха, и не стало
самолетов. Годы ушли, снова научились строить самолеты, и опять смута, развал.
Теперь начинаем что-то делать, и снова шумят. Пусть мы даже сужаем демократию,
но сохраняем страну, хотим развития. А кому-то ничего не надо кроме революции и
смуты. Значит, требуется государственная твердость. |