Разница между советской
и постсоветской семьёй

Леа Руж

Вопросы семьи и демографии сегодня стоят остро. Почему рождаемость падает и какие трансформации происходят внутри семей, в этих самых малых общественных ячейках? Чтобы понимать происходящее, уже не достаточно одного только знания текста «Происхождения семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса. В ХХ и в текущем ХХI веках в данной сфере произошли серьёзные изменения. Тема нуждается в новых исследованиях и обобщениях. В рамках работы над этим вопросом публикуем свежую статью товарища Леа Руж.

Вячеслав Сычёв

Праздник 8-ое Марта, изначально учреждённый как день женского равноправия, служит неплохим поводом рассмотреть положение женщины в РФ, тем более что вопрос системных различий между советской и постсоветской семьёй ещё вроде в теории не рассматривался.

Советская городская семья как более-менее устоявшаяся форма появилась где-то в тридцатые, когда бурные эксперименты двадцатых миновали. Советская семья формировалась в условиях сначала индустриализации, затем всё нарастающего дефицита рабочей силы, ВОВ, а эти условия требовали, чтобы каждый взрослый трудоспособный член семьи мог работать. И для того, чтобы женщины имели возможность работать, появилась довольно развитая система общественного воспитания, садики, ясли, пионерлагеря, школа также не требовала родительского участия, довольно долгое время дети из детских домов учились в обычных школах с детьми из семей, и отсутствие родителей не служило тут препятствием к обучению. В принципе идеи общественного воспитания уже изначально были заложены в коммунистическую идеологию ещё в XIX веке, да и предпосылки к этому в Германии времён Маркса и Энгельса были, собственно детский сад — немецкое изобретение, однако так как революции в Германии не случилось, массово реализовываться оно стало только в СССР.

В общем и целом, система общественного воспитания протянула до конца СССР, другое дело, что и туда проникал ревизионизм. Например, запрет детям из детдомов учиться вместе с обычными детьми из обычных семей был одним из симптомов этого, сразу создавший проблемы социализации для воспитанников детдомов, но сейчас речь не об этом.

Изначально большинство городского населения жило в довольно стеснённых условиях, в пресловутых коммуналках и общежитиях, однако, как ни парадоксально, малый размер жилплощади и малое количество вещей отчасти облегчали быт, уборка одной комнаты с малым количеством вещей занимает куда меньше времени и сил, чем уборка трёхкомнатной квартиры, где этих вещей завались. Поэтому улучшение быта парадоксальным образом вело к ухудшению положения женщин, так как требовало с них больше домашнего труда.

Кроме того, хотя общественное воспитание продолжало быть нормой, однако был один нюанс, который до того не учитывался, а потом стал играть всё более и более существенную роль. Уже в позднесоветское время среди детей стали ходить массовые ОРВИ. До того дети или уж болели всерьёз, когда кладут в больницу (обычно без мамы, которая продолжала работать), или всё-таки большую часть времени были здоровыми, во всяком случае больничные по детям не занимали столь значительную часть рабочего времени матерей, чтобы это сказывалось на участии матери трудовом процессе. Так что хотя женщины продолжали трудиться в народном хозяйстве, те посты, те виды работ, уход на больничный с которых был крайне нежелателен, обычно не занимала женщина с маленьким ребёнком.

Однако часть семей всё-таки находила из этого выход, когда с больным ребёнком сидела ушедшая с работы на пенсию бабушка. Но это означало складывание ситуации, когда возникала потребность в неработающем члене семьи, занятым домом и детьми, но часто такую роль выполнял всё-таки вышедший на заслуженный отдых пенсионер. Без него было сложно, хотя ещё как-то можно было выкрутиться особенно когда дети подрастали, и могли брать на себя часть бытовых забот и сидение с младшими.

Однако советское общество подходило к перестройке крайне недовольное своим образом жизни, и параллельная с работой бытовая загруженность женщин играла тут тоже не последнюю роль. Кроме того, в перестройку стали ходить разные страшилки про садики и пионерлагеря, самой известной из которых является история про молоко, в котором якобы нашли мёртвую крысу, но тем не менее, вскипятили и дали всем детям со смертельным исходом для них. Сейчас уже доказано, что сама история является голимой выдумкой, однако и без выдумок идея, что для детей лучше не общественное воспитание, а семейное, продвигалась в перестройку довольно активно. Психолог Владимир Леви объяснял частые болезни детей в садиках тем, что якобы ребёнок так психологически протестует против посещения детского сада. На самом деле это чепуха, болеют часто и те дети, которые любят общаться в саду со сверстниками, однако психологу-интеллигенту многие верили, и по этой причине, вместо того чтобы ставить вопрос о борьбе с ОРВИ, всё больше бабушек стало вместо садика сидеть с внуками до школы, да и в школе появлялись дети, которых переводили на домашнее обучение именно из-за частых простуд и слабого иммунитета.

В последовавшие за перестройкой 90-ые годы все выживали как могли, кто-то пускал вопрос воспитания детей на самотёк, кто-то наоборот, старался оградить их от внешнего мира и пагубного влияния сверстников, а потом с началом XXI века капиталистическая жизнь на постсоветском пространстве стала вроде как устаканиваться. Жизнь в крупных городах среди обеспеченных слоёв стала напоминать жизнь в США и Европе, кроме того, всё более и более распространялся интернет, позволявший связываться с уехавшими за рубеж напрямую.

Отсюда заимствование таких идейных влияний с запада как феминизм (не прижился, почему — объяснение ниже), и в то же время «интенсивное материнство». Вот последнее прижилось, хотя многие обыватели и не слышали такого термина, но на практике этой идеологии придерживаются.

Феминизм не прижился так как давал следующий рецепт для женщин — мол надо женщине прежде всего добиться для себя свободы и независимости, для этого получить образование и сделать карьеру, и потом уже, если сильно захочется, рожать. Ну или остаться «чайлд-фри», если так больше устраивает, тут женщина вправе выбирать. Сценарий даже логичный для европейских реалий, но всё-таки плохо накладывающийся на российские реалии. В США и Западной Европе высшее образование получить довольно сложно и долго, но уж если оно получено, то практически гарантирована работа с высокой зарплатой, на которую можно нанять няню на весь свой рабочий день и даже больше, а самой продолжать строить карьеру. Но в РФ такая стратегия не работает, так как высшее образование получить во многом проще, но ценится оно меньше и для большинства никакой карьеры, тем более карьеры с оплачиваемой няней, не светит. Так что деловитое строительство карьеры возможно только для тех из замужних и детных женщин, у кого есть своя бесплатная няня для сидения по больничным с детьми, обычно это мать или другая родственница. Но это зависит не от финансовых возможностей, а от того, насколько повезло с родственниками. Собственно, вариант с оплачиваемой из своей зарплаты няней могут позволить себе только самые высокозарплатные.

С другой стороны, идеология интенсивного материнства на постсоветском пространстве упала на благодатную почву. Ещё в позднесоветское время считалось, что многие, если не все беды общества идут из плохого воспитания в детстве. Интенсивное материнство же требует от матерей вкладываться по максимуму, давать побольше, чтобы ребёнок потом не мог попрекнуть недостатком внимания, психология опять же сейчас мейнстримно видит главный источник проблем в том, что якобы недодали или недолюбили в детстве. И естественно, такая максимальная самоотдача требует, чтобы дети были не частью жизни женщины, а всей её жизнью. А вознаграждается она… да в общем-то ничем не вознаграждается, даже выросший в такой любви и заботе ребёнок считается потом ничем не обязанным матери, ведь это был её личный выбор — родить его на свет и им заниматься, подразумевается возможность не рожать, если посвящать всю свою жизнь ребёнку не хотела. Хотя даже сейчас большинство матерей родило ещё до того, как узнали об этих интенсифицированных требованиях, а вернуться в прошлое и переиграть не могут, даже если бы и захотели.

Кроме того, всё большее распространение интернета повлекло серьёзные изменения в школьном образовании. До того многие тысячи лет считалось само собой разумеющимся, что в школе должны спрашивать тот материал, который до этого преподали. С появлением же интернета стало возможным спрашивать с учеников по тому материалу, которого нет в учебниках, но можно отыскать в интернете. Сначала это касалось только некоторых особо элитных школ, потом стало внедряться повсеместно. Ну а так как искать в интернете тоже требует некоторого навыка, то с уроками уже не могла сидеть не «прошаренная» в этих вопросах бабушка, нужна была образованная мать. Потому нередко в образованных семьях, где бабушка ещё как-то со скрипом просидела с ребёнком садиковские больничные, с переходом ребёнка в школу начинает требовать от матери бросать работу и заниматься образованием ребёнка, потому что сама бабушка современные школьные задания уже не тянет.

Кроме того, со стороны государства возрос контроль за родителями для обеспечения безопасности детей. Отныне если с ребёнком что-то случалось, то семья несёт ответственность за то, что недоглядела за ребёнком, даже подросших детей стало нельзя по закону оставлять одних.

Таким образом сложилось следующее состояние — семья с детьми требует человека, который был бы занят домом и детьми, и не имел бы возможности зарабатывать себе на жизнь. И всё чаще это уже не пенсионеры, а сравнительно молодые образованные женщины, вытолкнутые системой с рынка труда, в будущем обречены на отсутствие пенсии, и зависимость от остальных членов семьи, которые кормят. Таким образом в современной семье вырабатывается иерархия, чем-то аналогичная патриархальной, так как значимость члена больших крестьянских патриархальных семей тоже во много зависела от выполняемой в хозяйстве функции. И эта современная иерархия является одной из причин, почему коммунистическая пропаганда так плохо доходит до современного россиянина, его образ жизни слишком завязан на иерархию, чтобы он стал сторонником равенства. Что с этим делать, никто пока не знает.