О правильной поклейке ярлычков,
часть 1

Александр Хайфиш

От редакции сайта РКРП: Современный левый политический спектр представлен огромным количеством групп, партий, сообществ, кружков, блогов и другого рода объединений. Помимо перечисленного существуют – проявляя активность, в основном, в интернете – многие тысячи одиночек, так или иначе идентифицирующих себя в качестве социалистов, марксистов или коммунистов.

Как разобраться во всём этом многообразии? По каким критериям отделять коммунистов от тех, кто только так себя называет?
Товарищ Александр Хайфиш предпринял хорошую попытку классификации левых (дата первой публикации – сентябрь 2021 года). В статье, написанной простым и понятным языком, мы найдём меткие определения и оригинальные характеристики целых политических течений, имеющих своё продолжение и в нашем времени. Что вообще означает деление на «левых» и «правых»? Чем меньшевики отличаются от социал-демократов? Какой отпечаток в истории оставили народники и можно ли говорить о существовании народников в 21 веке? Кто же, в конце концов, такие троцкисты? И какое же место во всём этом буйстве розовых, коричневых и красных оттенков занимают большевики?

Мы публикуем данный материал, понимая, что он носит дискуссионный характер. С некоторыми определениями и оценками автора можно не соглашаться, а что-то, может быть, выглядит не совсем обоснованным. Но в любом случае, мы считаем, что дискуссия на эту тему необходима. В конце концов, мы и сами должны уметь отвечать себе на вопрос: почему с некоторыми организациями левого спектра наша партия вступает в деловые или даже товарищеские отношения, а с другими совсем не пытается наводить мосты (и при этом правильно делает!).

Статью товарища А. Хайфиша мы будем публиковать по частям ввиду её большого объёма.

Вячеслав Сычёв,
секретарь ЦК РКРП
по идеологии

***

Данная статья посвящена вопросам определения и классификации всевозможных левых учений, течений, направлений и идей, более-менее заметно проявлявших и проявляющих себя в политической практике преимущественно XX-XXI веков, а также вопросам определения некоторых необходимых сопутствующих понятий. Говоря проще – статья представляет собой разнузданное клеймение «-измами» всякого левачества и развешивание ярлыков на всяких леваков, каковое клеймение и развешивание так не нравится всевозможным «свободным от штампов мыслителям».

Зачем нам нужно уметь клеить стандартные ярлычки на встречающиеся нам политические явления – в данном случае, явления более-менее современного левого политического спектра?

В политике, как и в любой другой жизненной сфере, явление всегда требуется для начала как-то назвать – и тогда впоследствии мы сможем опознавать его вновь и вновь, узнавать его внутреннее содержание, как бы ни меняло оно свою внешнюю форму (а в эпоху постмодернизма «форма» – например, официальное название партии – практически никогда содержанию не соответствует). Далее, только выстроив – пусть хоть схематично – историю левых учений (а её не выстроить, не умея определять эти учения и классифицировать их), можно избежать хождения по старым граблям в нашей настоящей и будущей практике, раз и навсегда отсечь старые ошибки и понять, в каком направлении нам следует развиваться дальше.

Многим нашим левакам, сверх того, было бы весьма полезно осмыслить, а сами-то они, собственно, кто, за какие идеи они выступают, помимо поддержки всего хорошего (в их представлении «хорошего») и отрицания всего плохого (в их представлении «плохого»).

Так что давайте систематизируем левые теории в некотором первом приближении, поместим их все на координатную сетку хотя бы ориентировочно.

Для этого сначала нужно определиться с терминами «правый» и «левый» несколько детальнее, чем у нас обычно делают. За нечто близкое к правому эталону следует взять сферический капитализм в вакууме: ведь право-левая политологическая дихотомия – порождение буржуазного мира доимпериалистической эпохи, концептуально она отражает шкалу «больше социальной революции – меньше социальной революции» на конкретный исторический момент начала Великой французской революции и в конкретной обстановке места её действия. Отсюда следует, что пусть в старых эксплуататорских формациях действительно существуют вещи более правые, чем черты обычного капитализма, но практически мерить эти старые формации «левизной» и «правизной» – нечто вроде попытки измерить температуру манометром (немножко температуры и в показаниях манометра неуловимо присутствует, но вообще-то он предназначен совсем не для этого).

Теперь выявим сущностные черты нашего сферического капитализма:

- основа богатства – капитал (здесь следует уточнить, что понятие «богатство» вовсе не сводится к «у кого-то много денег» – это мера практического неравенства людей в эксплуататорском обществе, мера способности элиты заставлять пополанов[1] действовать в её пользу);

- основа экономического устройства – частная собственность на средства производства;

- основная цель функционирования общества и государства – обеспечение чьей-то частной прибыли (можно вспомнить и классический оборот об «общественном характере производства и частном характере присвоения», но тогда можно упустить из виду, что цели извлечения прибыли подчинена и вся надстройка капиталистического общества);

- анархия общественного производства, известная как «свободный рынок» (при этом не нужно забывать, что внутри монополий и в рамках картельных сговоров производство упорядочено – но упорядочивание происходит, опять же, ради получения хозяевами прибыли, а не ради достижения общественной пользы); из неё вытекает номинально свободная конкуренция производителей, а фактически – доминирование на рынке права сильного с известными ограничениями (иногда большими, иногда меньшими, но так или иначе не слишком значительными);

- стремление распространить внутренние экономические порядки вовне – отсюда военная экспансия, а в империалистическую эпоху – колониализм и неоколониализм, эксплуатация опоздавших к капитализму обществ вовремя успевшими к капитализму обществами;

- номинальное равенство прав граждан в рамках сферической буржуазной демократии, а фактически – тот же социал-дарвинизм[2] и то же доминирование права сильного, что и на «свободном рынке» (с теми же ограничениями); понятно, почему так происходит – базис формирует надстройку, встраивая в неё свои черты.

Примем всё это за фундаментальные черты правачества. Ещё раз уточню, что некий абсолютный правый идеал, например, не принимает даже и номинального равенства граждан (отсылая к позднему феодализму, с которым боролся ранний капитализм, тоже совершая этим социальную революцию); но для рассматриваемого сейчас вопроса подобные уточнения малосущественны, будем отталкиваться от описанного мной образца. Левизна, следовательно, означает отрицание этих черт: тотальная левизна отрицает их все и полностью, маленькая и скромная отрицает по крайней мере одну и частично.

Для современных левых учений можно перечислить следующие крупные источники идейного вдохновения:

I. Социал-демократия. Неодобрительно относится к чрезмерному неравенству, но и только; капитализм в целом она считает нужным сохранять, а революционный путь развития отрицает. Степень неравенства граждан она стремится снижать посредством принятия отдельных законов на сей счёт, ведения парламентской и профсоюзной борьбы, постоянного проявления гражданской активности (от выступлений в СМИ до забастовок).

Конечной цели у этих действий, в сущности нет, есть процесс – предоставлять бедным больше социальных благ и платить им зарплату побольше, законодательно защищать отдельные права угнетённых, накладывать на богатых больше налогов и законодательных ограничений, заставлять государство брать на себя несколько больше социальных функций. Поскольку же при буржуазной демократии режимы регулярно меняются, и приходящие к власти более правые ребята так же регулярно откатывают всё обратно, процессом этим можно заниматься бесконечно. Экономические и политические права и свободы сферической буржуазной демократии социал-демократ очень любит, но по-разному реагирует на их нарушение. Когда оные права и свободы в своих интересах попирают правые, соцдем считает, что это, конечно, не очень хорошо, но в принципе нормально, — это же правые, им положено. Когда же это делают другие левые в интересах действительной смены формации или хотя бы улучшения положения основной массы населения, соцдем взрывается негодованием – мол, левые не должны вести себя, как правые. На самом же деле он вовсе не переживает за оскорблённые моральные принципы левого сообщества, а просто всеми силами защищает свой любимый капитализм, как делал бы на его месте и всякий правак.

II. Государственный капитализм. Неодобрительно относится к анархии производства и общественной жизни, а равно к чрезмерному неравенству, но следующего шага не делает и всё равно поддерживает частную собственность на средства производства. Иногда притворяется даже, что он вовсе и не капитализм, а новая сущность, третий путь, прекрасный плод конвергенции и тому подобное – но, разумеется, капитализмом он от этого быть не перестаёт. Даёт государству возможность играть якобы надклассовую роль, делает его важнейшим субъектом на национальном рынке, предоставляет ему широкие организаторские функции в экономике и зачастую в других сферах общественной жизни. Посредством всего этого государственный капитализм не просто снижает неравенство граждан и развивает общество, но сглаживает межклассовые противоречия, по меньшей мере внешне. На правах и свободах буржуазной демократии не зацикливается, а по мере своей эволюции в среднем склонен их сворачивать.

III. Народничество. Неодобрительно относится к крупному капиталу, крупной частной собственности (особенно на землю и природные ресурсы), часто неодобрительно относится и к капитализму в целом и поддерживает революционную борьбу (регулярно – в форме террора или партизанщины). При этом, однако, полагает, что мелкая собственность – это очень хорошо, ибо это основа для процветания общества в целом и каждого человека в отдельности, что прекрасный новый мир должен строить избавленный от угнетателей Простой Народ (чаще всего крестьянство и чаще всего – на традиционной общинной основе) и что народ этот хорош и умён настолько, что ему только дай свободу, и он немедленно сам устроит рай на земле. Поэтому народничество с пренебрежением относится к большим организованным структурам и проектам (в известной степени – и к самому государству тоже), не одобряет централизацию, тяготеет к мелкобуржуазности, очень любит кооперативы, восхваляет самоорганизацию и самоуправление и с упоением предаётся бюрократоборчеству. Ещё народничество часто склонно к национализму, но в этом случае оно начинает проявлять к «большим» вопросам куда больший интерес, особенно если действует в достаточно крупной стране. Отношение к правам и свободам буржуазной демократии весьма различно; да и вообще, изо всего левого куста народничество принимает наиболее разнообразные формы. Тем не менее, из-за недооценки (а то и игнорирования) материального и/или организационного факторов и тяги к мелкобуржуазности оно в любой своей форме не в состоянии перейти к полноценному социализму и тоже так и остаётся в капиталистических рамках, несмотря на свои декларации.

IV. Меньшевизм. Это довольно хитрая и неуловимая штука. В общем случае её можно охарактеризовать как воплощённый оппортунизм, но в разных условиях – разные «удобные случаи», “opportunities”, поэтому на практике он может проявляться в левой среде очень по-разному. За условную точку отсчёта можно взять исторических меньшевиков: первоначально они, как и большевики, хотят революционного свержения капитализма и построения социализма (но в более умеренной форме и постепенными темпами), а потом, будучи не в состоянии держать курс и ища ближайших тактических и личных выгод, докатываются до прямой поддержки самых реакционных капиталистических и антикоммунистических кругов. Впрочем, это лишь пример. Настоящий меньшевик может возникнуть и в другой левой области и эволюционировать тоже по-всякому. Сохраняется лишь мотив поиска сиюминутных выгод и удобств, особенно личных, и склонность к недисциплинированности, неустойчивости и расхлябанности. Налицо также стихийная тяга к правам и свободам буржуазной демократии (ибо меньшевик индивидуалистичен) и вообще к старым, проверенным временем формам организации жизни, то есть – снова к капитализму (ведь принятие старых форм – это путь наименьшего сопротивления, а как раз наименьшего сопротивления меньшевик и ищет).

V. Большевизм. Отрицательно относится к капитализму, придерживается классовой теории общества, считает необходимым революционное свержение власти капитала, революционным классом признаёт пролетариат (у этого класса нет шансов устойчиво улучшить своё положение при капитализме – выйти из состояния угнетения он может, лишь захватив средства производства и построив бесклассовое общество), в качестве революционного субъекта рассматривает марксистскую партию – авангард пролетариата и вообще сознательной части общества. Также считает необходимым централизованное и организованное строительство и развитие нового общества (сначала социализма, а затем и коммунизма), главнейшим экономическим признаком социализма считает ликвидацию значимой частной собственности на средства производства, коммунизма – отмену денег и осуществление производства сознательными людьми по общественной потребности. Целью деятельности нового общества считает принесение общественной пользы, а через это – и личной пользы каждому гражданину.

К правам и свободам буржуазной демократии большевизм относится скептически: экономические права он в основном отрицает, а политические рассматривает в существенно ином контексте, требуя достижения фактического, а не номинального равенства граждан (но не их одинаковости – не надо путать). Коренное отличие от народничества, дающее большевизму принципиально иные возможности – полагает, что новое общество возможно строить не потому, что кто-то хороший (этого обычно катастрофически недостаточно), а потому, что к новому обществу ведут различные объективные материальные факторы. В целом большевизм – единственный из перечисленных источников левых идей, который позволяет преодолеть капитализм и перейти от него к неэксплуататорским формациям. Вместе с тем теория большевизма и сегодня имеет массу белых пятен, в ней хватает тёмных мест и прямых ошибок, она покоится на недостаточной, а частично совершенно негодной философской базе[3]; но всё это мы сейчас обсуждать не будем, идейное ядро большевизма, полностью соответствующее истине – вот оно.

Рискну сказать, что всякое левое явление так или иначе относится к одной из этих пяти групп[4] либо возникает на их стыке, как их гибрид, как смесь каких-то их отдельных положений. В следующей части этой статьи я в обзорном порядке пройдусь по конкретным учениям, но сначала нужно сказать ещё пару слов по терминологии. «Левыми» следует считать все вышеперечисленные идеи, поскольку они отрицают те или иные сущностные черты образцового капитализма либо капитализм в целом. «Марксистскими» следует считать течения, сохраняющие или сущность марксизма (это большевизм), или хотя бы какие-то ключевые его элементы, вроде учения о классах и необходимости смены капитализма на социализм/коммунизм (такое частичное присутствие марксизма иногда можно встретить и в других группах). Наконец, «коммунистическими» учениями являются лишь те, что напрямую развивают марксизм, не пересматривая и не отбрасывая фундаментальных его положений (это только большевизм). То есть «большевик = коммунист» и наоборот, и никак иначе.

Ещё нужно учитывать, что древним корнем всех пяти групп является утопический социализм, в том или ином виде сопровождавший человечество на протяжении всей его истории. Людям (не всем, конечно, но многим) не нравились эксплуататорские общества, люди хотели справедливости, счастья и процветания, люди воображали, как бы это можно было устроить.

Длинной эволюции утопического социализма, приведшей в числе прочего к возникновению в XIX веке – наряду с марксизмом – довольно пышного куста конкурирующих с марксизмом учений, где уже угадываются контуры вышеперечисленных групп, я здесь касаться тоже не буду, но всегда надо помнить, что ничего с потолка не взялось, что у всякой мысли и идеи есть своя история и свои истоки, материальные в том числе. Наиболее прямыми наследниками утопического социализма являются народнические учения. Вероятно, именно поэтому средний человек, не озаботившийся своим общественно-политическим и экономическим просветлением, а просто жаждущий некой обобщённой справедливости для себя и окружающих, склонен поддерживать в первую очередь именно их.