ЭПАТАЖНАЯ ИМИТАЦИЯ МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКОЙ ТЕОРИИ И МЕТОДОЛОГИИ РОССИЙСКИМ ЗЮДЕКУМОМ (5)

В.А. Сапрыкин

Часть 1. Часть 2.
Часть 3. Часть 4.
Часть 5. Часть 6.
Примечания

Рассказывая о верности марксизму-ленинизму, о его значимости для КПРФ, может быть Зюганов вспомнил о том, что писали Маркс и Энгельс о социальных принципах христианства, и как сегодня эти принципы на деле осуществляет РПЦ? Полное молчание, словно воды в рот набрал председатель партии коммунистов. Промолчал он прежде всего о том, что марксизм-ленинизм вскрыл все корни религии и показал её подлинную сущность в условиях классово-эксплуататорского общества, коим является сегодня и современная Россия. «… Религия есть самосознание и самочувствование человека, который или ещё не обрёл себя, или уже снова себя потерял. Но человек – не абстрактное, где-то вне мира ютящееся существо. Человек – это мир человека, государство, общество. Это государство, это общество порождают религию, превратное мировоззрение, ибо сами они – превратный мир.

Следовательно, борьба против религии есть косвенно борьба против того мира, духовной усладой которого является религия.

Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия – это вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира, подобно тому как она – дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа есть требование его действительного счастья»[93].

Можно продолжить раскрывать позицию марксизма в отношении религии как превратного мировоззрения. Но и сказанное уже подводит к выводу о том, почему марксизм требует бороться с религией. В этом вопросе тоже должна быть полная ясность без каких-либо фантазий, которые распространяет Г. Зюганов в своих сочинениях. Он навешивает на составную часть материализма ярлыки «бездуховный», «воинствующий», «примитивный», «грубый» и т.д. и т.п. Окрестившись «полным чином», став воцерковлённым прозелитом (греч. prosзlytos – буквально – пришелец), он всячески демонстрирует горячую преданность вере и поносит «в хвост и в гриву» атеизм и атеистов. Но тут он совсем не оригинален. В царское время, которое сродни нынешнему, о революционерах-атеистах сообщали богословские журналы: «Все революционеры безбожники и учение их самое безбожное…» Они «безбожники, грабители, лжецы и обманщики, тунеядцы и дармоеды; от них произошло вздорожание всех жизненных потребностей, застой в торговле и промышленности, в науках и искусствах» (журнал «Кормчий», 1908, № 7, с. 75–76)

Религиозный вопрос для марксизма никогда не был главным, самодовлеющим: он являлся частью диалектико-материалистической теории и социально-классовой борьбы за освобождение трудящихся от социального и духовного угнетения капиталистами. «Марксизм есть материализм. В качестве такового, он также беспощадно враждебен религии, как материализм энциклопедистов XVIII века или материализм Фейербаха. Это несомненно. Но диалектический материализм Маркса и Энгельса идёт дальше  энциклопедистов и Фейербаха, применяя материалистическую философию к области истории, к области общественных наук. Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. Но марксизм не есть материализм, остановившийся на азбуке. Марксизм идёт дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией, а для этого надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс»[94].

И каков этот источник, в чём его подлинная сущность? «В современных капиталистических странах это – корни главным образом социальные. Социальная придавленность трудящихся масс, кажущаяся полная беспомощность их перед слепыми силами капитализма, который причиняет ежедневно и ежечасно в тысячу раз больше самых ужасных страданий, самых диких мучений рядовым рабочим людям, чем всякие из ряда вон выходящие события вроде войн, землетрясений и т.д. – вот в чём самый глубокий корень религии»[95]. Так говорил В.И. Ленин своей партии. А что говорит Зюганов своей? Он навязывает религию ей своими многочисленными публикациями, он затемняет связь религии и капитализма и тем самым укрепляет и религию, и капитализм.

Все россказни Зюганова об атеизме – это тоже не более чем его выдумки. Во-первых, атеизм и свободомыслие – это великие феномены мировой культуры и цивилизации. Они зародились в глубокой древности – в античных обществах Древней Греции и Древнего Рима – прошли свой путь через рабовладельческое, феодальное и буржуазное общество. Они всегда знаменовали собой стремление человека к свободе, свету, знанию. В России развитие свободомыслия и атеизма связано с великими именами. Их фундаментальные истоки заложили Ломоносов и Радищев. Русские революционные демократы Белинский, Добролюбов, Герцен, Чернышевский, Писарев непосредственно связывали атеизм с задачами антикрепостнической борьбы. Естественнонаучная традиция критики религии, религиозного миросозерцания развивалась в работах великих учёных И.М. Сеченова, И.И. Мечникова, К.А. Тимирязева, Д.И. Менделеева.

Во-вторых, марксистский атеизм, а в России – это прежде всего ленинский – в действительности реальный гуманизм. Гуманистическая сущность марксистско-ленинского атеизма состоит в том, что для него «критика религии завершается учением, что человек – высшее существо для человека». Нужно «ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощённым, беспомощным, презренным существом». Недопустимо «существование страдающего человечества, которое мыслит, и мыслящего человечества, которое подвергается угнетению»[96].

В-третьих, марксистско-ленинский атеизм всегда вступал против волюнтаристских планов и действий запрещения религии, деления людей на верующих и неверующих, тем более противопоставления одних другим. В.И. Ленин обосновал важнейший принцип единства марксистов и трудящихся – верующих в борьбе за социальный прогресс. Анализ идеологии и политики религиозных организаций В.И. Ленин осуществлял в тесной связи с общими проблемами революционного переустройства общества. Защищая и развивая идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, В.И. Ленин выступал против «левацкой фразеологии» и «авантюры политической войны с религией»[97]. Терпеливое просвещение пролетариата, исключающее любое кокетничанье, заигрыванье с религией, должно сочетаться, по мысли Ленина, с активными действиями, направленными на создание массового революционного движения, развитие классовой борьбы.

Но об этом – подлинном ленинском наследии – Г. Зюганов не рассказывает членам своей партии, вместо этого постоянно обличает «воинствующий» атеизм и бьёт тем самым по Ленину, противопоставляя ему Сталина. Нет, он не называет имени вождя Великой Октябрьской социалистической революции, но явно намекает на его работу «О значении воинствующего материализма», в которой В.И. Ленин, ставя задачи перед журналом «Под Знаменем Марксизма», писал: «… Журнал, который хочет быть органом воинствующего материализма, должен быть боевым органом, во-первых, в смысле неуклонного разоблачения и преследования всех современных «дипломированных лакеев поповщины… Такой журнал должен быть, во-вторых, органом воинствующего атеизма»[98].

Всё неприятно в этих ленинских формулировках, современному Зюдекуму, но особенно – «неуклонное разоблачение дипломированных лакеев поповщины»: это ведь он, Зюганов, сегодня выступает в этой роли. А потому отвечает «воинствующему» атеизму, извращая суть этого явления. Чтобы понять, как, на какой почве возник феномен воинствующего атеизма, нужно хорошо знать русскую историю, положение народных масс в царской России. Выдающийся историк, член-корреспондент АН СССР Н.М. Никольский в своей «Истории русской православной церкви» убедительно показал истинные, а не придуманные (в том числе и Зюгановым) отношения между РПЦ и народом: «Церковь жила высасыванием соков из народного организма»[99]. Ответом на это «высасывание соков» всегда был радикализм народа по отношению к церкви, который то стихал, то разгорался вновь… Зато никогда не стихало скептическое отношение к духовенству. Ещё А.С. Пушкин – великий русский поэт и мыслитель – в 1822 г. писал о том, что в русском народе распространено «равнодушие к отечественной религии», что «нигдеболее, как между нашим простым народом, не слышно насмешек, насчёт всего церковного»[100]. Об этом писали В.Г. Белинский, А.И. Герцен, М.Е. Салтыков-Щедрин и многие другие русские мыслители. В России особую известность приобрёл фундаментальный сборник «Пословицы русского народа», составленный В.И. Далем и вышедший первым изданием в 1861 г. Из 25 тысяч содержащихся в нём народных пословиц 3151 свидетельствуют о религиозных верованиях и убеждениях, а 21627 проникнуты духом критицизма и скептицизма по отношению к духовенству и религии[101].

Традиции  религиозного индифферентизма, религиозного свободомыслия, вольнодумства, антиклерикальных настроений – характерная традиция духовной жизни русского народа, проходящая через всю его тысячелетнюю историю. Её значение не следует преувеличивать, но и не замечать, игнорировать – значит поступать антиисторично, антинаучно. Народ всегда замечал, что РПЦ во всех конфликтах неимущих сословий и классов  царской России с имущими неизменно становилась на сторону последних, выступая в качестве антинародной силы[102]. В момент совершения пролетарской революции в России православная церковь сразу заняла ярко выраженную антинародную, контрреволюционную позицию. Она показала народу себя как защитницу свергнутого самодержавия, а затем как опору буржуазного Временного правительства. Вот почему в процессе революционной борьбы массы выступали не только против помещиков и капиталистов, но и против тех, кто освещал их господство, – против церковников. Тут и проявился в полной мере народный радикализм, свободомыслие и стихийный воинствующий «атеизм». Такова правда расстановки и противостояния классовых сил в то время.  Великий русский поэт А.А. Блок писал: «Почему дырявят древний собор? – Потому что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой. Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? – Потому что там насиловали и пороли девок… Почему валят столетние парки? – Потому что сто лет назад под их развесистыми липами и клёнами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему – мошной, а дураку – образованностью»[103]. Вот эти «дураки» и «варвары», в которых царизм вместе с церковью превратил русских людей, и вершили свою справедливость, как они её понимали.

Народ поддержал Советскую власть сразу, потому она и победила, принял важнейшие законодательные акты Советского государства. А православная церковь заняла ярко выраженную антинародную, контрреволюционную позицию, хотя законодательные акты новой власти не несли никакой угрозы самому бытию церкви. И, следовательно, не давали оснований для антигосударственных действий поборников русского православия. Их духовным лидером стал митрополит Тихон (Белавин). Первые же акции, предпринятые им после вступления в должность патриарха, носили не церковный, а преимущественно политический характер и имели ярко выраженную антисоветскую направленность[104]. Не нужно стараться идеализировать многие действия Советской власти, но «равноответственности» в действиях церкви и нового государства не получается, как бы этого не хотел прозелит-богоискатель Зюганов. Контрреволюция есть контрреволюция, и в какие бы «белые одежды» она не рядилась, ни тогда, ни сегодня, – в деникинские, алексеевские, колчаковские военные мундиры или в белавинские рясы, – суть её от этого не меняется. Революционный народ России во главе с большевиками хотел защищать завоевания Октября.

А защищать было от кого: во время Гражданской войны от свергнутых помещиков и капиталистов, их белых армий и интервентов; в годы НЭПа от укрепивших свои позиции частных собственников и предпринимателей; ожившей и поднявшей голову мелкобуржуазной и буржуазной идеологии, открыто противопоставившей себя марксизму; от мистицизма, клерикализма, ставших скрытой формой антисоветизма и антикоммунизма. Лозунги «Религиозно-мистического возрождения», «идеологического НЭПа», «сменовеховства» и т.п. далеко выходили за рамки мировоззренческой конфронтации. По своей сути они были средствами идеологического противодействия социалистическим преобразованиям и формировавшейся советской культуре. Надо понимать, что противниками социализма в начале 20-х годов прошлого столетия были не единицы и не тысячи, а миллионы людей, так или иначе связанных с дореволюционным строем: помещики, фабриканты, кулаки, церковные иерархи, многочисленные чиновники, обслуживавшие прежнюю власть. Они принимали все меры, чтобы воздействовать на сознание масс, и от имени «новейшей науки» обрушивали на головы людей всевозможные фальсифицированные факты и наблюдения, проникнутые мистицизмом объяснения и выводы[105]. А народ в массе своей не умел читать и писать, он всё ещё находился в плену «невежества, предрассудков, темноты» (Ленин).

В.И. Ленин видит неотложность задачи в том, чтобы «суметь заинтересовать совсем ещё неразвитые массы сознательным отношением к религиозным вопроса и сознательной критикой религии». Необходимо, считал он, соединение культуры с революционной деятельностью масс, переработка и усвоение всего лучшего, что дала буржуазная мысль, союз с «представителями современного естествознания, которые склоняются к материализму»[106].

В  этих, говоря очень коротко, конкретно-исторических обстоятельствах и появляется важнейшая теоретическая, методологическая и политическая работа В.И. Ленина «О значении воинствующего материализма». Она совсем не перечеркивала принципиальных взглядов руководителя Советского государства на решение религиозного вопроса, на отношение к верующим. «Марксистский журнал («Под знаменем Марксизма») должен был «вести войну против современных «образованных» крепостников», но при этом защищать «рабочий класс»[107]. Существуют документы, свидетельствующие о том, как Ленин требовал «избегать, безусловно, всякого оскорбления религии», «проявлять максимум доброжелательности к мусульманам», как осуждал «неправильное отношение к сектантам»[108](вот так бы вести себя воцерковленному, крестившемуся по троекратному чину г-ну Зюганову, издающему пошлые анекдоты о чукчах). В тяжелейшее время, в разгар Гражданской войны Ленин находит время вмешаться, если по его мнению, нарушена справедливость и закон в отношении верующих и священнослужителей:

·             Из телеграммы Г.Е. Зиновьеву: «Правда ли, что заложником Вы арестовали могилевского архиепископа Роппа? Прошу сообщить, на каких условиях можно бы его освободить, о чём ходатайствует папа». Ленин. 6.II.1919 г.»

·             Из записки В. Бахвалову – представителю группы граждан Ягановской волости Череповецкого уезда Череповецкой губернии: «Окончание постройки храма, конечно, разрешается, прошу только зайти к наркому юстиции т. Курскому, с которым я только что созвонился, для инструкции». В. Ульянов (Ленин). 2. IV.1919»

·             11.XI.1920 г. т.т. М.Н. Покровскому, М.Ф. Владимирскому, В.А. Аванесову. «Прошу Вас образовать комиссию под председательством М.Н. Покровского для рассмотрения заявления Совета религиозных общин о нарушении декрета 4.I.1919 г. … Очень просил бы ускорить рассмотрение». Пред. СНК В. Ульянов (Ленин)[109].

Мы привели лишь отдельные документы, ярко характеризующие личность человека, «сформулировавшего необходимость воинствующего атеизма», причём это факты из его жизни и деятельности на самом остром этапе Советского государства, когда решался вопрос: «Кто кого…» Сегодня реакционеры всех мастей (либералы, церковники, оппортунисты, перерожденцы-марксисты) демонизируют фигуру Ленина, приписывают ему самые античеловеческие качества. А вот философ-интуитивист Н.О. Лосский увидел в ту эпоху совсем другое: «Главный организатор большевистской партии, Ленин, был настоящий русский интеллигент, объединивший вокруг себя таких же, как он, интеллигентов. … Настоящие сподвижники Ленина были искателями максимального добра для всего человечества. … Подлинные коммунисты, большевики типа Ленина, задаются целью осуществить максимально доступное человечеству благо… Служение идеалу коммунизма и построению общественной жизни на основе науки, без Бога, было для Ленина и его сподвижников своего рода религией»[110].

Здесь сознательно приведены многие исторические факты, характеризующие обстановку, в которой и родился феномен «воинствующего» атеизма. И приведены совсем не для того, чтобы «оправдать и реабилитировать» его. Он, как и люди стоявшие у его истоков, в этом совсем не нуждаются. Речь идёт о другом: если кто-то берётся сегодня судить о нашем прошлом, то будьте любезны, придерживайтесь научного принципа историзма, конкретно-исторического подхода. В противном случае не избежать двусмысленности, откровенной неправды и глупостей.

Есть ещё одна особенность «методологии» Г. Зюганова: он любит делать неожиданные «открытия», выделяя при этом свою особую роль и значимость. Так, ещё в 2007 г. на IX пленуме ЦК КПРФ он выступал с докладом «О задачах партии по защите русской культуры как основы духовного единства многонациональной России» («Правда», 27–28 марта 2007 г.)[111]. Там он заявил, что «впервые более чем за 100-летнюю историю наша партия (КПРФ – В.С.) ставит в таком широком (!!!) аспекте русский вопрос», в том числе и о русской культуре. Получается, что не было ни Ленина, ни партии большевиков, ни Великого Октября, ни культурной революции, ни самой Советской власти, которые обошли вниманием русский народ и русскую культуру… Но вот появился Зюганов – и «впервые за 100 лет» поставил вопрос. Комментарии, как говорится, излишни…

Теперь он делает новое «открытие» на ХIV пленуме ЦК КПРФ, заявив, что «восстановил свободу совести для коммунистов»… («Правда», 11 октября 2012 г., с. 4). И  излагает свою версию относительно того, как Ленин решал этот вопрос внутри партии. Приводится ленинская цитата начала ХХ века о том, что «мы должны допускать» и «сугубо привлекать всех рабочих, сохраняющих веру в бога, в с.-д. партию». А дальше следует зюгановская трактовка того, что  и «КПРФ принимает в свои ряды верующих с одним (!!!) лишь ограничительным условием: никакой пропаганды религиозных взглядов внутри (!!!) партии. Этот подход был определён Лениным» (выделено самим автором).

Как, оказывается, всё просто и однозначно! В действительности, Зюганов излагает не точку зрения Ленина, а свою собственную, упрощая и выдёргивая из Ленина то, что может прикрыть его богоискательство и оппортунистическое двурушничество. В работе «Об отношении рабочей партии к религии» Ленин показывает всю сложность и неоднозначность данной проблемы:

1) «Социал-демократия безусловно обязана выступать с изложением своего отношения к религии»;

2) «Все современные религии и церкви, все  и всяческие религиозные организации марксизм рассматривает всегда, как органы буржуазной реакции, служащие защите эксплуатации и одурманению рабочего класса»;

3) «И в то же время… Энгельс неоднократно осуждал попытки людей, желавших быть «левее» или «революционнее» социал-демократии, внести в программу рабочей партии прямое признание атеизма в смысле объявления войны религии». «Шумливое провозглашение войны религии» Энгельс «трактует как глупость. Это – лучший способ оживить интерес к религии»;

4) «Для людей, неряшливо относящихся к марксизму, для людей, не желающих думать, эта история есть комок бессмысленных противоречий и шатаний марксизма: какая-то, дескать, каша из «последовательного» атеизма и «поблажек» религии»…;

5) В действительности «тактика марксизма по отношению к религии глубоко последовательна и продумана Марксом и Энгельсом»;

6) «Мы должны бороться с религией. Это – азбука всего материализма и, следовательно, марксизма. … Марксизм идёт дальше. Он говорит: надо уметь бороться с религией…»

7) «Марксист должен уметь учитывать всю конкретную обстановку, всегда находить границу между анархизмом и оппортунизмом», т.е. «не впадать ни в абстрактный, словесный, на деле пустой «революционаризм» анархиста, ни в обывательщину и оппортунизм мелкого бу, повествуется о том, как Ленин решал религиозно-церковный вопрос, в том числе внутри партии;ржуа или либерального интеллигента, который трусит борьбы с религией»…;

8) «… Следует решать все частные вопросы» с указанной точки зрения… «Часто выдвигается вопрос, может ли священник быть членом с.-д.»… «Нельзя раз навсегда и для всех условий объявить, что священники не могут быть членами социал-демократической партии, но нельзя раз навсегда выставить обратное правило. Если священник идёт к нам для совместной политической работы и выполняет добросовестно партийную работу, не выступая против программы партии, то мы можем принять его в ряды с.-д. … Но, разумеется, подобный случай мог бы быть редким исключением даже в Европе, а в России он и совсем уже мало вероятен»;

9) «Мы должны не только допускать, но сугубо привлекать всех рабочих, сохраняющих веру в бога, в с.-д. партию, … но мы привлекаем их для воспитания в духе нашей программы, а не для активной борьбы с ней. Мы допускаем внутри партии свободу мнений, но в известных границах, определяемых свободой группировки: мы не обязаны идти рука об руку с активными проповедниками взглядов, отвергаемых большинством партии»;

10) «Можно ли при всех условиях одинаково осуждать членов с.-д. партии за заявление: «социализм есть моя религия»…? Нет. … Положение: «социализм есть религия» для одних есть форма перехода от религии к социализму, для других – от социализма к религии»[112].

Мы специально сделали краткий «конспект» ленинской работы «Об отношении рабочей партии к религии», чтобы показать: зюгановское «восстановление свободы совести для коммунистов» ничего общего не имеет с позицией В.И. Ленина. Ленин, допуская приём верующих рабочих в партию, видел в этом: а) классовое сплочение пролетариата во имя революции и победы социализма; б) воспитание в духе марксизма и партийной программы; в) их переход от религии к социализму. Но при этом он всегда исключал идейный компромисс с религией и церковью, предъявлял особые требования к коммунистам, вставшим на путь богоискательства и богостроительства. «Всякая, даже сама утончённая, самая благонамеренная защита или оправдание идеи бога есть оправдание реакции» «Всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость…» «Разговаривать с людьми, пустившимися проповедовать соединение научного социализма с религией, я не могу и не буду. … Спорить нельзя, трепать зря нервы глупо». «Всякий человек, занимающийся строительством бога или даже допускающий такое строительство, оплёвывает себя худшим образом…»[113] и т.д.

«В оргбюро ЦК. Я за исключение из партии участвующих в обрядах. 30/V» (1919)[114].

Ничего этого Зюганов не сказал и не мог сказать на пленуме ЦК КПРФ. Зюгановская «свобода совести» на деле означает окормление в религиозном духе членов КПРФ, возвращение их от социализма к религии. И это Зюганов делает постоянно:

а) за 20 лет он создал целую серию богоискательских сочинений и внедрил их в партию;

б) он открыто, даже на пленумах ЦК, поздравляет коммунистов с днём «святой Пасхи», «Красной горки», в газетах печатает клерикальные послания «братьям и сестрам»;

в) он открыто прославляет деятельность церкви, заявляя, что голос КПРФ и РПЦ сливаются;

г) он раскалывает и партию, и в целом ряды трудящихся, заявляя, что «именно религиозная часть патриотического движения является одним из главных хранителей идеалов…»[115].

О единении КПРФ и РПЦ Зюганов говорит все годы своего правления. «Голос Русской православной церкви и Компартии Российской Федерации звучат, нередко сливаясь»[116]. Можно только пожелать успеха на поприще прозелитизма горячему приверженцу обретённой им веры и нового мировоззрения. Сейчас в стране идёт обсуждение вопроса о создании молельных комнат в учебных заведениях. Руководство КПРФ вполне могло бы подхватить эту идею («сливаться» – так «сливаться» до конца с РПЦ!) и создать молельную комнату в президиуме ЦК, например, в приёмной Зюганова. Пришёл некто, помолился, причастился – и на встречу к самому «патриарху всея КПРФ – с трепетом в груди. Благодать-то какая (не перепутать с блажью)! Со стороны допущенного на приём прихожанина – к САМОМУ! – вполне очевидное выражение «благомыслия», «благонамеренности», «благонадёжности», «благотерпения», «благоугождения» и возможно даже «благоухания» (никаких тебе «кротов» и дерзничающих критиков – КПРФ не то место!). А со стороны БЛАГОДЕТЕЛЯ – сплошная «благотворительность», «благосердие», «благосклонность». Они могут быть разными: а) кому проходное место в списке кандидатов в депутаты; б) кому «добро» на издание очередного оппортунистического, богоискательского опуса, но под сиятельной» фамилией; в) кому, – а это чаще всего! – порция банальной политинформации о том, откуда «я вчера приехал и что там увидел безобразного»…

Зюганов взял на себя тяжёлую и безответственную миссию представлять РПЦ в качестве защитницы социальной справедливости и равенства, «печалующейся о тяжелейшей судьбе наших соотечественников»[117]. Но он уклоняется от выполнения «едва ли не главной для» коммунистов задачи: «разъяснение классовой роли церкви и духовенства в поддержке черносотенного правительства и буржуазии в её борьбе с рабочим классом». Он в упор не видит, что «церковь требует особого положения в обществе», как это было уже в прошлом столетии, она «выше государства, как вечное и божественное выше временного, земного… Перед нами чистый клерикализм»[118]. Он не «замечает», как РПЦ фальсифицирует отечественную историю, клевещет на революцию, Ленина, КПСС, СССР, социализм. «Историческое прошлое СССР сегодня для каждого из нас без исключения стало вопросом и испытанием на нравственную и гражданскую (а для кого-то и художественную) состоятельность. – справедливо писала доктор культурологии Л.А. Булавка. – И здесь ни какой капитал и никакие чины не могут спасти от исторической презренности, на которую уже и навсегда обречены, мелкие и жалкие в своём падении, те, кто являет сегодняшнюю российскую власть и служит ей опорой»[119].

Высшие иерархи РПЦ не устают обличать Советский Союз. «Наверное, никогда не будет больше такого государства, как Советский Союз, да, наверное, и не нужно, чтобы такое государство появлялось» – заявлял митрополит Кирилл (Гундяев). (Цит. по: «Литературная газета», 26 октября–1 ноября 2005 г., № 44 (6045). 3 июня 2009 года во время литургии в Сретенском монастыре состоялось заявление Патриарха Московского и всея Руси Кирилла (Гундяева): «Каждый имеет право на собственное толкование истории, и учёные объясняют её по-своему. У Церкви же есть право духовно прозревать исторические пути народа; у верующего человека есть право и возможность видеть руку Божию в своей жизни, в истории Отечества своего и понимать, что есть Божие наказание. … Некоторые недоумевают: «Почему же такой страшной и кровопролитной была последняя война? (Великая Отечественная 1941–1945 гг. – В.С.). Почему так много народа погибло? … Сие было наказание за грех, за страшный грех богоотступничества всего народа, за попрание святынь, за кощунство и издевательство над церковью, над святынями, над верой. … Наказание Божие – это явление правды Его, это явление Божественной справедливости» (Цит. по: газета «Русский вестник», 2009, № 12 (779). С. 2). Много было кощунственных заявлений за годы контрреволюции, но это бьёт все рекорды социальной ненависти и клеветы.

В 2010 году неизвестные подонки взорвали памятник В.И. Ленину в г. Пушкине. На этот варварский акт откликнулся в интервью информагентству «Русская линия» председатель синодального отдела РПЦ по взаимодействию с вооружёнными силами и правоохранительными органами протоиерей Смирнов Дмитрий. «Конечно, такие действия молодых людей, решивших уничтожить памятник этому кровопийце, вполне закономерны. – заявил представитель РПЦ. – Я вообще очень рад, что у нас есть такие молодые люди, которые борются с коммунистическими идолами…» (Цит. по: газета «Советская Россия», 11 декабря 2010 г., № 136 (13498), с 2). Лютый антисоветчик и антикоммунист не взрывал сам памятник, но нечто подобное изрыгал по телевидению: «Эту вонючку из Мавзолея надо отправить на Луну».

О том, что РПЦ в лице своих самых видных иерархов занимает такую позицию, удивляться не стоит. Она тем самым выражает свою классовую — идеологическую, политическую и нравственную сущность. Не стоит удивляться также и тому, что руководство КПРФ молчит, не даёт публичную и официальную оценку чудовищным по своей сути антикоммунистическим акциям церковников. Ведь их голос нередко «сливается вместе»… Таков в действительности «марксистский» облик Г. Зюганова и его сообщников. А то, что он представил на XIV пленуме ЦК КПРФ, то была лишь злая пародия на Марксизм, на деятельность Партии Коммунистов.