Роковой комплекс Эрисихтона (2)

Ю.А. Жданов

Окончание. Начало.

Поэтому местообитание царицы голода в Скифии не случайно, миф об Эрисихтоне в изложении Овидия имеет весомое основание.

Хотя и враждебная Церере, богиня голода исполнила ее просьбу и вдохнула в спящего Эрисихтона неутолимую ненасытность:

Сладостный сон между тем Эрисихтона нежил крылами
Мягкими: тянется он к соблазнительно снящимся яствам;
Тщетно работает ртом; изнуряет челюсть об челюсть,
Мнимую пищу глотать обольщенной старается глоткой.
Но не роскошную снедь, а лишь воздух пустой пожирает.
Только лишь сон отошел, разгорается буйная алчность,
В жадной гортани царит и в утробе, отныне бездонной.
Тотчас всего, что земля производит, и море, и воздух.
Требует; блюда стоят, но на голод он сетует горько.
Требует яств среди яств. Чем целый возможно бы город,
Целый народ напитать – для него одного не довольно.
Алчет все большего он, чем больше нутро наполняет,
Морю подобно, что все принимает земные потоки,
Не утоляясь водой, выпивает и дальние реки,
Или, как жадный огонь постоянно питания алчет
И без числа сожирает полен, и чем больше получит,
Просит тем больше еще и становится все ненасытней,-
Так нечестивого рот Эрисихтона множество разных
Блюд принимает и требует вновь: в нем пища любая.
К новой лишь пище влечет. Он ест, но утроба пустует.
Вот истощает уже, голодая пустою утробой,
Средства отцовские. Ты лишь один, о, безжалостный голод,
Не притуплялся внутри; не смиренное пламя пылало
В глотке его. Наконец все имущество кануло в чрево [11, с. 271-272].

По мере того, как вчитываешься в драматические строки поэмы, невольно охватывает и проникает в сознание мысль: так ведь это же описание общества потребления, которое ненасытно, в нарастающем неистовстве требует всего, что производит земля, и море, и воздух. Создатель и глава Римского клуба Ауреллио Печчеи утверждает, что ныне на карту поставлена судьба человечества как вида и объясняет, почему это так: "Уподобившись Гаргантюа, он развил в себе ненасытный аппетит к потреблению и обладанию” [15].

Как не вспомнить здесь грозную филиппику Энгельса: "Самые низменные побуждения – вульгарная жадность, грубая страсть к наслаждениям, грязная скаредность, корыстное стремление к грабежу общего достояния – являются воспреемниками нового, цивилизованного, классового общества; самые гнусные средства – воровство, насилие, коварство, измена – подтачивают старое бесклассовое родовое общество и приводят его к гибели” [16].

Но эти фурии частного интереса и корысти празднуют свое торжество именно в нашу эпоху.

Жестокий миф продолжает свою беспощадную логику. Эрисихтон ищет спасения в ... рыночной экономике: он решил продать свою дочь:

Дочь оставалась одна, – не такой подобал ей родитель!
Нищий, он продал и дочь...[11, с. 272].

Однако вырученных от продажи родной дочери средств хватило не намного. Обладая даром перевоплощения, дочь возвращается к своему непутевому отцу. Тот снова торгует ее жизнью:

Но убедившись, что дочь принимает различные виды,
После отец продавал Триопеиду часто, – и дева
То кобылицей была, то оленем, коровой и птицей
И доставляла отцу беззаконное тем пропитанье.

В своем замечательном исследовании о природе человеческой деструктивности известный философ и психоаналитик Эрих Фромм так определяет природу рыночных отношений:

"...Для рыночной личности весь мир превращен в предмет купли-продажи” [17].

Греки времен Эрисихтона еще не знали денег, но уже освоили товарный обмен. Замечательным образом они инстинктивно почувствовали его внутреннюю антагонистическую природу. Более того, несчастная дочь Эрисихтона уже выступает в форме всеобщего товарного эквивалента, который может быть обменен на кобылицу или корову. Удивительным образом это напоминает схему Маркса из "Капитала”[1], представляющую всеобщую форму стоимости:

1 кобылица     
1 корова          
1 олень            
1 курица          
и т. д.               

= 1 дочь

К сожалению, это мрачное уравнение отнюдь не носит демагогического характера. Во времена Овидия слово "pecuni” означало одновременно и деньги, и скот. Что касается наших дней, то в условиях цивилизованного капитализма возник и развился киднепинг (торговля детьми). Торгуют не только детьми, но и тканями неродившихся младенцев, эмбрионов; торгуют живыми глазами, почками – проституировано все. Продать можно мать, историю, отечество, идею, наркотик, оружие – дали бы хорошие деньги. Появились политические проституты. Далеко до всего этого Исаву или Иуде! Видимо, недаром творец кибернетики Норберт Винер призывал людей не подходить к добру и злу с позиций свободного рынка, убеждал их в том, что "выход один – построить общество, основанное на человеческих ценностях, отличных от купли-продажи” [18], поскольку, по его мнению, конкуренция приводит не к саморегуляции общества, а к "столпотворению измен, ренегатства и обманов”.

Но и это еще не конец в рассказе об Эрисихтоне. Заключительный аккорд мифа ужасен:

После того как алчба достояние все истощила,
Снова и снова еду доставляя лихому недугу,
Члены свои раздирать, зубами грызть Эрисихтон
Начал: тело питал, убавляяся телом, – несчастный! [ 11, с.273].

Итак, начав с разрушения природы, пролив чужую кровь, Эрисихтон приходит к саморазрушению, самопожиранию. Отчуждение от мира, от человеческой сущности ведет к самоотчуждению в самой дикой форме.

Здесь хотелось бы обратиться к одному понятию, над которым размышлял еще Гегель и к которому не обращались последующие мыслители, – к понятию "озлобление”. Именно оно характеризует Эрисихтона. По Гегелю, озлобление – это "дикий выход за пределы всех границ”, оно "представляет собой разрушение природы”, "пожирает свой образ” [19].

В основе эволюции рода человеческого, как и всего живого на Земле, лежат две максимы: воспроизводство индивида и продолжение рода. Достигается это в живой природе разными путями. Но, во всяком случае, зайцы не уничтожают зайцев. А тигры не пожирают тигров. Странные причуды антропогенеза привели к тому, о чем Эмпедокл с негодованием вопрошал еще две с половиной тысячи лет тому назад:

Где же убийствам ужасный предел?
Неужели беспечный
Ум ваш не видит того, что друг другу вы служите пищей? [20].

Минувшие столетия не внесли ничего нового в этот мир звериных антагонизмов, кроме внешнего лоска и блеска, технических конструкций и бессильных ламентаций. О прекрасных итогах цивилизации, в первую очередь западной, с беспощадностью писал наш великий Плеханов: "И как не велики технические завоевания и научные открытия капиталистической эпохи, но несомненно, что с нравственной стороны ее тенденция – превратить человека в умного зверя, прекрасно вооруженного наукой для удовлетворения своих звериных инстинктов” [21]. Умные звери вдохновенно сочиняют электрические стулья, табун и зарин, газовые камеры, атомные бомбы и нейтронное оружие.

Плеханов слыл аналитиком, склонным к теоретизированию. Его родной брат по духу Герцен как художник был более эмоционален и ядовито саркастичен: "Когда не могут все хорошо жить, пусть живут несколько, пусть живет один – на счет других, лишь бы кому-нибудь было хорошо и широко. Только с этой точки зрения и можно понять аристократию. Аристократия – вообще более или менее образованная антропофагия; каннибал, который ест своего невольника, помещик, который берет страшный процент с земли, фабрикант, который богатеет за счет своего работника, составляют только видоизменения одного и того же людоедства” [22].

Нет, людоедство – это, увы, не метафора. Военные историки спорят о том, сколько людей истреблено в ходе 15 тысяч вооруженных столкновений, прогремевших за писаную историю. Цифры сильно колеблются, но все равно беспощадны: от полутора до четырех с половиной миллиардов. Еще опаснее и разительнее тенденция и динамика. Ссылаясь на работу К.Райта, Э.Фромм [17, с. 187] дает таблицу числа сражений, которые провели только важнейшие европейские державы:

1500-1599                       –          87
1600-1699                       –        239
1700-1799                       –        781
1800-1899                       –        651
1900-1940                       –        892

После этого нам пытаются что-то бормотать о прелестях западной цивилизации, о благах свободного рынка, конкуренции и предпринимательства. Но в приведенной таблице еще не вся и не главная правда. За эти столетия изменился характер войн: из локальных они превратились в мировые. И счет потерь детей человеческих пошел на десятки миллионов: в первой мировой – 20 миллионов, во второй – 55. Ныне человечество обрело возможность полного самоуничтожения, что было лишь фантазией во времена откровения Иоанна.

Комплекс Эрисихтона фантастически разросся. Судьба незадачливого фессалийского царька разрослась до поведения групп, паразитических классов, элит, господствующих народов, которые стали коллективными Эрисихтонами. Вспомним, как погибла культура Мезоамери ки, инков при вторжении благочестивых испанских католиков! Вспомним, как немецкий Михель быстро замаршировал на восток, когда ему пообещали кур, "яйки” и фермы! "История цивилизации от Карфагена и Иерусалима до разрушения Дрездена и Хиросимы и уничтожения людей, земли и деревьев Вьетнама – это трагический документ садизма и жажды разрушений” – резюмирует Э. Фромм [17, с. 147].

После второй мировой войны планета не погрузилась в благостную нирвану. Напротив, ее потрясли сотни войн (по статистике около 300) и конфликтов, несмотря на все упования, связанные с созданием ООН. Вспомним хотя бы географию этих кровавых драм: Ближний Восток, Израиль, Египет, Сомали, Судан, ЮАР, Заир, Ангола, Танзания, Курдистан, Ирак, Карабах, Чечня, Шри-Ланка, Бангладеш, Пакистан, Кашмир, Афганистан, Таджикистан, Никарагуа, Гаити, Гватемала, Венесуэла, Колумбия, Алжир, Марокко, Кипр, Югославия, Ирландия! Стрелять, взрывать, травить начали повсеместно и в массовом масштабе. Гибнут от рук террористов люди в Лондоне и Париже, Токио и Москве, Вашингтоне и Белграде. Перепуганные интеллигенты либерально-демократической веры, потеряв способность к анализу и размышлению, мечтают лишь о пришествии мирового жандарма, который наведет порядок, пусть даже ценою "Бури в пустыне” во вселенском масштабе.

Люди на всей Земле утратили чувство безопасности, поскольку атомная угроза сомкнулась с волной террора, повсеместного и беспощадного.

Это значит – порочна основа общественного бытия, и никаким рок-звездам не заглушить нарастающего грохота взрывов, никакими кока-колами не отмыть потоков льющейся крови, никакими сникерсами и "блендамедами” не замазать зияющих трещин, раскалывающих мир.

Богиня голода празднует ныне непрерывную тризну, унося ежегодно миллионы жизней, и в первую очередь детей. Всеохватывающая система финансового капитала высасывает из человечества не цифры на дисплеях, не зеленые бумажки или золотые кругляшки, а горячую человеческую кровь, которая омывает клеточки мышц и мозга работающего организма. Именно она составляет субстанцию стоимости, оседающую в швейцарских, парижских, лондонских банках, в Международном валютном фонде и питающую паразитический класс, народы-рантье.

Вот теперь роковой комплекс Эрисихтона завершен. Чудес не бывает: на заре формирования общества классовых антагонизмов гениальная интуиция греков уловила их коренные черты и фундаментальные характеристики: разрыв с освященными традицией нравственными, духовными ценностями народа, разлад с природой, насилие над человеком, хищническое потребительство, продажа всех и вся, наконец, самоотчуждение, вплоть до самопожирания, самоозлобления и самоуничтожения. В этих условиях, тем не менее, формировалась и созидающая, ут верждающая культура, творчески преобразующая прометеево начало человека. Но всему наступает конец: "...производительные силы и формы общения развились настолько, что стали при господстве частной собственности разрушительными силами” [23]. Своей гениальной интуицией греки увидели эту перспективу и отразили ее в форме мифа, смысл которого где-то затеряли.

Ныне этот смысл теоретически осознан. Роковой комплекс Эрисихтона должен быть преодолен. Здесь не помогут песнопения о постиндустриальном или информационном обществе. Выход заключен в смене исторического основания бытия общества. Должны быть изжиты в свое время необходимые и прогрессивные, но ныне исчерпавшие себя формы отчуждения человека от человека, а тем самым и самоотчуждения. Разумный совместный труд, научное познание мира, стремление к прекрасному призваны стать основой для торжества иных заложенных в человеке начал: прометеева духа, сотрудничества, взаимной поддержки, радости свободного общения, тождества личного и общего интереса. Лишь на этом пути, в темных глубинах мироздания мерцает творческая космическая эволюция человека.

ЛИТЕРАТУРА

1.  Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996. С. 75.
2. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 419.
3. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 41. С. 214.
4. Шеллинг Ф. Соч. Т.2. М., 1989. С. 169.
5. Гегель Г. Лекции по истории философии. Соч. Т. IX. М., 1932. С. 78.
6. Каллимах. К Деметре // Александрийская поэзия. М., 1972. С. 126-128.
7. Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С.485, 562.
8. Лауэнштайн Д. Элевсинские мистерии. М., 1996. С.208.
9. Грейвс Р. Мифы древней Греции. М., 1992. С. 66.
10. Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987. С.63.
11. Овидий. Любовные элегии. Метаморфозы. Скорбные элегии. М., 1983.
12. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 9. С. 135.
13. Нарты. Кабардинский эпос. М., 1951. С. 338.
14. Нарты. Осетинский героический эпос. Кн. 2. М., 1989. С. 484.
15. Печчеи А. Человеческие качества. М., 1985. С. 65.
16. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 99.
17. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 299.
18. Винер Н. Кибернетика. М., 1968. С. 77.
19. Гегель Г. Работы разных лет. Т. 2. М., 1971. С. 542.
20. Якубанис Г. Эмпедокл: философ, врач и чародей. Киев, 1994. С. 68.
21. Плеханов Г.В. Философско-литературное наследие. Т.I. М., 1973. С. 37.
22. Герцен А.И. О социализме. Избранное. М., 1974. С.123.
23. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 491.