Из рукава сталинской шинели
Александр
Росляков
Моя статья «Апология ГУЛАГа» вызвала в Интернете много
откликов, среди которых так называемая «демократическая» колонна отметилась
какой-то ее дикой, безрассудной яростью.
«Раз тебе так нравится ГУЛАГ, и вали
туда!.. Прошел бы раз колымским трактом, по-другому б запел!.. Автор –
классический образец осатанелого самоненавистника. Гнусная пурга, что льется из
его мозга…» Ну и так далее.
Но я не писал, что мне нравится
ГУЛАГ, что он не был жесток! Мне нравится развитие страны – и то, что при
ГУЛАГе темпы ее роста были самыми великими за всю нашу историю, есть факт! И
меня за это, по мысли «прогрессивной» публики, надо сажать? «Дать, – как
сказал один храбрец под его шапкой-анонимкой, – ему двушечку!» Ну, а
поклонников распятого Христа и слепого Гомера тогда надо распять и ослепить –
коль крест и слепота вошли в комплект с деяниями их кумиров?
Волей судьбы в комплект с нашими
величайшими свершениями вошел ГУЛАГ. И тут есть, над чем задуматься; а тявкать
с собачьей злобой на подлинно писанную кровью, но великую страницу нашей Книги
Бытия – разве это путь вперед?
ГУЛАГ, где томились и невинные –
конечно, зло. Но в жизни вообще полно зла; и неотъемная от нее смерть – зло, но
это же не повод с ней покончить и не рожать вовсе детей! И в той статье речь
шла о сложной сцепке меж добром и злом, свободой и несвободой: как выбрать
наименьшее из зол? И этот выбор не так прост, как мнится нашим ура-демократам:
просто забить кол в злого Сталина – тогда добро, глядишь, само взойдет!
Само на свете не бывает ничего, и
узколобый самотек часто ведет к еще большему злу. В свободной ныне России
заключенных, в том числе невинных, стало не меньше, а истребленных и поломанных
криминалом и беспризорничеством судеб – больше, чем при ГУЛАГе! Но это, по
демократической доктрине, не преступление, не грех – а так, невинные издержки.
Никто де этого не хотел, «так вышло» – и спрашивать за это не с кого. Ну, а
ГУЛАГ – умышленное зло! И то, что на его основе вырастали, как и при Грозном, и
Петре, великие плоды, для нынешних патологически бесплодных доброхотов – не
резон.
Но по такой логике и хирург,
который режет по живому, причиняя телу боль – злодей, а хирургия – преступление! Но
люди, слава Богу, судят докторов не за кровавое вмешательство в печенки, а по
факту спасенных в результате жизней и здоровья. Когда это касается личной шкуры
демократа, он это прекрасно понимает. Но лишь доходит до жизни и здоровья
нации, страны – указанная диалектика сразу отшибает ему разум!
Конечно, никому не охота под нож
хирурга, это крайний случай, но коли уж он настал – деваться некуда. И ГУЛАГ
стал для нас таким крайним случаем в итоге страшной хозяйственной и
человеческой разрухи, нанесенной гражданской войной. Она же, со всей ее
взаимной ненавистью, стала итогом дикой несправедливости в царской России, где
одни, баре, без труда имели все; другие, гнувшие на тех спины – ничего. В ряду
причин – и фашистская угроза, для отражения которой надо было рвать жилы на
промышленных фронтах, и еще много чего, о чем опять же не хотят знать наши
верхогляды-демократы.
Да, при ГУЛАГе были муки и лишения –
но они были не напрасны, это были муки родовые, которым по чести следовало б
поклониться, сделав все, чтобы они не пропали даром! Но мы, сев на отравленный
демократический крючок, так их возненавидели, что пустили по ветру и рожденную
в них страну. При этом сами горькие страдания, не сократившиеся в сумме, лишь
обрели у нас то оправдание, что это все не ради каких-то Беломорканалов и Магниток,
а «так вышло».
Но разве это – утешение для матерей,
чьи дети с наступлением нашей лихой свободы были перебиты «просто так»? Пусть
кто клеймит меня за «оправдание кровавого ГУЛАГа», скажет такой матери: «Ура!
Ваш сын пал не за Сталина, не за Родину, а за здорово живешь!» Как можно, хая
на чем свет былое, не слышать этот материнский вой, который больше не родит,
кроме самих рыданий, ничего!
Мне пишут: «Только свободный человек
в свободном обществе может стать подлинным творцом!» Но это – лишь благие,
писанные вилами на воде намерения; я же написал о том, что было и что есть.
Наша страна при ГУЛАГе опережала далеко весь мир даже в том, что, казалось бы,
несовместимо с плеточной системой – но вот поди ж ты!
Сколько мы знаем во всем мире
великих, современных сталинской эпохе композиторов? Я больше четырех не назову:
Стравинский, Вилла-Лобос, Бриттен – и еще с долей натяжки Нино Рота. Сколько их
было при Сталине в одной нашей стране? Прокофьев, Шостакович, Свиридов,
Хачатурян – это только самые большие. Хренников, творивший в той же кино-нише,
что и Рота, его шедеврами «Как соловей о розе», «Что так сердце растревожено»,
«Колыбельная» из «Гусарской баллады» – коллегу безусловно побивает. Но кроме
этой, самой, из указанной эпохи, исполняемой по сей день в мире пятерки у нас
было не счесть и других классических творцов: Глиер, Мясковский, Шапорин,
Кабалевский, Борис Чайковский… Такая россыпь из рукава «сталинской шинели»,
равных которой не было на всей планете!
Говорить, как сейчас принято, что
все они творили «вопреки», что подвергались травле – безбожно врать или не
знать совсем предмета. Жили и творили они в таком достатке, с такой медициной,
что не снились Баху и Бетховену. Но главное для них было в другом: их симфонии
и оперы, весьма затратные в исполнении, у нас звучали и обсуждались самым
широким образом. Их и хвалили, с присуждением высших премий и наград, и ругали
тоже – но кого на свете не ругали?
«Спящую красавицу» Чайковского при
его жизни назвали бесцветной, его 5-ю симфонию, входящую в десятку лучших в
мире, при мысли о которой дышать трудно – провальной! Современники освистали
«Бориса Годунова» Мусоргского, скрипичный концерт Бетховена объявили
неисполнимым… Таковы превратности любой творческой судьбы – и нет креста на тех,
кто хает Сталина за критику наших композиторов, катавшихся при нем как сыры в
масле!
Вот бедняге Шуберту действительно не
повезло: ни одна из его симфоний, включая самые великие – 5-ю и 8-ю
«Неоконченную», не была исполнена при его жизни. Бах умер в нищете, не на что
было хоронить; Бетховен – то же самое. Но самая большая несудьба, коли копать
историю травли творцов, постигла Бизе. Его оперу «Кармен», номер один сегодня,
друзья-критики объявили пошлой копией простонародных перепевов. Отчего
36-летний автор, вложивший в эти ноты весь свой дух, слег и умер через три
месяца после премьеры. Вот уж на самом деле затравили до смерти!
А Шостаковича всего раз, среди всех
похвал, ругнули в «Правде» – и за дело: за сумбур и формализм его оперы
«Катерина Измайлова». Поругал сам Сталин – и до того в точку, что Шостакович,
бросив этот формализм, вместо «спорной» музыки стал писать уже бесспорную,
такие симфонии, от которых содрогался мир! И это – травля? Это мечта творца –
иметь в лице главы страны критика с таким чутким слухом; за это все наши
творцы, несмотря на жесткие порой взбучки от тирана, его боготворили!
Вот парадокс: та сталинская
несвобода порождала величайшую свободу творчества не только в музыке, но и в
других искусствах, и в науке. А наша нынешняя свобода родит одно рабское
невежество; и люди, мнящие себя свободными, способны разве наплевать друг другу
в морды в Интернете!
Нашей демократической колонне лучше
всего было б побить ненавистный ей сталинизм, как говорится, положительным
примером – путем своих более великих достижений. Но их нет и в помине, вместо
того в умы втирается такая чушь: зато теперь мы живем правильно, а при ГУЛАГе
если достижения и были – на неправильной основе!.. Такое рассказали б нашим
дачницам: дескать эта не так выращивает помидоры, но у нее их завались; другая
– так, но, к сожалению, без урожая. На смех же подняли б!
Вот еще пишет обличитель из той же
колонны: «Врешь, Росляков, про ГУЛАГ и про наших ученых, что ГУЛАГ им на пользу
пошел. Королев погиб на операционном столе из-за травмы горла, полученной в
ГУЛАГе, и скольких еще ученых сгноил этот лагерь! Высшая мерзость по отношению
к загубленным душам – оправдывать диктатора и его изуверскую форму правления».
Звучит вроде красиво, пафосно – но
что ж так безучастно к еще пущей мерзости сегодняшней, губящей еще больше душ
под это тру-ля-ля: «Свобода лучше несвободы!» Мы впрямь не знаем, сколько
творцов сгубил ГУЛАГ – и, возможно, сколько-то сгубил. Но скольких при этом
породил! И их мы знаем, знаем их великие прорывы в космосе, авиации, литературе,
живописи – но где равное им число при нынешней свободе? Диктатор Сталин так
гноил цвет нации, что этого цвета у нас оказалось при нем больше, чем в любой
другой стране!
То, что он когда-то пожурил – и
справедливо – Шостаковича, приводит нашу демократию, упертую в обличение
былого, в ярый гнев с дрожанием поджилок. Но никакое горе современников ее
вовсе не колышет – за исключением тех случаев, когда на чьей-то, выдернутой из
жизни драме можно с личным выигрышем пораспинаться в телевизоре. «Мне хорошо –
и баста, а чужое горе – тьфу», – таким стал моральный кодекс нашей, теперь
свободной и от всякой совести страны.
Еще в той, несвободной, я как-то
ездил в командировку в глухое сибирское село, где директор совхоза лишил чету
пенсионеров покоса, так как их работавший в совхозе сын погиб. Показательно уже
то, что письмо об этом даже не беззаконии – бездушии заставило редакцию послать
в дальний путь корреспондента. И не успел я выехать оттуда, как старикам все
возместили, а директора крепко взгрели «за бесчеловечность к людям».
Уже в наши дни, попав в те же края,
я наткнулся там на банду негодяев, которая ловила голодных девчат, сажала их на
иглу и превращала в проституток. Но публикация об этом уже не вызвала и легкой
ряби на челе чиновников, правозащитников, попов: мол сами, дуры, виноваты!
Сами-то сами – но нация с угробленной душой и совестью и будет неизбежно
вымирать!
Да, хаять что-то – тоже дело: прежде
чем строить новое, надо доказать негодность старого. Но наши-то витии хают,
ничего не строя: за четверть века с лишним мы при этих хайках не сковали себе
даже нового шурупа, гайки – целиком перейдя на китайские метизы! И как раз
демократический отсек перенял из нашего многогранного прошлого лишь одну эту
грань: дать оппоненту «двушечку»!
Как с такими слепо налитыми
ненавистью к прошлому глазами можно строить будущее? Да, прошлое, нашу сейчас
единственную гордость, так можно затоптать – что, судя по внедрению в сердца
безмозглой антисталинской доктрины, худо-бедно получается. Но воздвигнуть
что-то новое таким путем – невероятно.
«Свобода лучше несвободы!» – сказал
порабощенным нынешней свободой остолопам наш самый бесплодный за всю нашу
историю либеральный псевдопрезидент. Лозунг не только лицемерный в его устах,
но и неверный в сути, особенно циничный в отношении той возникшей вдруг, «так
просто» армии сегодняшних сирот, этих «детей свободы».
Эта свобода вообще – ничуть не лучше
несвободы, а порой, как показывает наш нынешний пример, и куда хуже. Тут надо
различать: свобода для чего-то – и свобода от чего-то; свобода дела – или
продувного слова. При Сталине у нас была безграничная свобода действия,
отлившаяся в массе сотворенных при нем дел. А сейчас – свобода ничего не
делать, только красть и превращать потенциальных матерей страны в бесплодных
проституток. При этом людская кровь примерно в той же мере, видимо,
написанной нам на роду, как тогда лилась, так льется и сейчас. Только сейчас
иными руслами – и не во здравие, а за упокой тающего на глазах коренного
населения страны.
Источник: http://forum-msk.org/material/society/9942923.html |