Реакционный «социализм»

В.Сарматов, К.Курмеев

Пермь

Существующей капиталистической  системе есть две основные альтернативы. Первая – это коммунизм, общество без частной собственности на средства производства, без эксплуатации человека человеком.  Борьба за это общество идет со времени появления идеологии, давшей этой борьбе научную основу – марксизма. «Похоронить коммунизм» буржуазии не удается, несмотря на все неоднократные заявления об этом. После временного поражения социализма в 1989-91 г. коммунистическое движение не исчезло. В борьбу вступают новые поколения коммунистов. Это подтверждает научную верность марксизма-ленинизма.

Ныне переживаемый нами этап массовой измены коммунизму людей, называвших себя коммунистами, вывел на политическую арену и другие силы, предлагающие другую альтернативу современному положению и опирающиеся на протестные настроения трудящихся масс. Они, выступая против современного капитализма, во всех проблемах обвиняют те глубокие изменения, которые произошли в жизни человечества за последние десятилетия, предлагая вернуться назад.

Варианты «светлого прошлого» могут быть самыми разными, в зависимости от того, в какой среде действуют подобные политические силы. Большое развитие получил всплеск старых реакционных утопий, в том числе и выступающих с «левых» позиций.. Люди, тянущие общество в прошлое, зачастую называют себя коммунистами, пытаются прикрыться марксизмом, изобретают собственное, реакционно-патриархальное видение «социализма». И тем их деятельность еще вреднее, так как дискредитирует коммунистическое движение.

По сути, в данном явлении нет ничего принципиально нового. «Реакционные социалисты», идеализировавшие докапиталистическое прошлое, существовали и 150 лет назад. При всех отличия суть того «реакционного социализма» была той же, что и у современного: при зачастую справедливой критике капитализма предлагалась ложная альтернатива, ориентированная не на общественный прогресс, а на возвращение «старого порядка». В «Манифесте коммунистической партии» Маркс и Энгельс так характеризовали данные политические учения:

«Этот социализм прекрасно умел подметить противоречия в современных производственных отношениях. Он разоблачил лицемерную апологетику экономистов. Он неопровержимо доказал разрушительное действие машинного производства и разделения труда, концентрацию капиталов и землевладения, перепроизводство, кризисы, неизбежную гибель мелких буржуа и крестьян, нищету пролетариата, анархию производства, вопиющее неравенство в распределении богатства, истребительную промышленную войну наций между собой, разложение старых нравов, старых семейных отношений и старых национальностей.

Но по. своему положительному содержанию этот социализм стремится или восстановить старые средства производства и обмена, а вместе с ними старые отношения собственности и старое общество, или - вновь насильственно втиснуть современные средства производства и обмена в рамки старых отношений собственности, отношений, которые были уже ими взорваны и необходимо должны были быть взорваны. В обоих случаях он одновременно и реакционен и утопичен».

Подобных воззрений, перенесенных в 21 век, придерживаются многие члены КПРФ и подобных политические сил – движения «Суть времени», национал-большевиков и прочих организаций, выступающих на словах за социализм. Однако на деле отдельные положения марксизма нещадно перевираются и скрещиваются с национализмом, религией, различными идеалистическими философскими построениями и патриархальными предрассудками.

К сожалению, не минует  это и людей, которые искренне, по всей видимости, пытаются «возродить марксизм». В качестве примера можно рассмотреть некоторые воззрения ветерана Российской коммунистической рабочей партии (РКРП) О.Л.Гусаревича, изложенные им в книге «Как рухнул кэпээсэсовский социализм!», изданной в 2011 г., так как разбирать их все нам представляется нецелесообразным.

Книга представляет из себя, по сути, набор статей, написанных в разные годы,  начиная с конца 1980-х гг., по разным поводам. Главной ее целью, как заявляет автор, является «исследование глубинных причин крушения «русского рабочего социализма» (с.199), как он перерождался в «капээсесовский социализм». Гусаревич затрагивает самые разные проблемы – от вопросов политэкономии до духовной жизни, морали. И вот в рассуждениях о последней он и выступает, к сожалению, как сторонник идеализма и патриархальщины, смыкаясь с реакционерами в трактовке некоторых общественных проблем.

Сама постановка вопроса Гусаревичем заражена национализмом. Социализм, существовавший в СССР, почему-то называется «русским рабочим социализмом». Разве рабочие других национальностей не строили этот социализм, не отдавали за него жизни? Почему же он именно «русский»? Подобный термин является шовинистическим  и просто оскорбительным для нерусских коммунистов, льет воду на мельницу всяческих нерусских националистов, объявляющих СССР «формой русской колонизации». Гусаревич также вполне в зюгановской традиции сетует на то, что «Москва сдала русские города: Одессу, Херсон, Николаев, Мариуполь, Севастополь, Крым и всю Новороссию, Донбасс, Уральск, Семипалатинск, Петропавловск, Гурьев, Грозный, Верный, Приднестровье и многие другие. Москва заплатила десятки тысяч русских жизней и миллиарды долларов за видимость удержания Кавказа» (с.12). С какой стати эти города «русские» и почему Алма-Ата вдруг именуется дореволюционным названием (Верный)? Да и в развязанной российским буржуазным режимом войне на Кавказе были потеряны не только русские жизни. «Нерусских жизней», было загублено вцепившимися друг в дружку буржуями разных национальностей еще и побольше, чем русских. Националистический уклон – это опасная болезнь коммунистического движения капиталистической России, и здесь мы имеем дело с типичным носителем этого «недуга».

Еще одна идея Гусаревича, придуманная не им, но им активно поддерживаемая – родство религиозной веры и коммунистической идеологии: «Вера, например, убедительно выражена в заповедях Христа, и они не противоречат коммунистическому мировоззрению. Больше того, они все в чуть-чуть измененном виде вошли в моральный кодекс строителя коммунизма».(с.49). В этих заповедях, по мнению Гусаревича, выражается некий «естественный социализм».(с.106)

Любому марксисту понятна классовая сущность религии. Религиозное мировоззрение исходит из того, что мир непознаваем для человека, создан каким-то высшим существом. А потому и изменять его нельзя. Коммунистическая идеология противоречит этому, выступая за познание людьми законов мироустройства для сознательного целенаправленного изменения его с целью прогрессивного развития. Примирение тут невозможно. Мечта о некоем идеальном, справедливом обществе существовала всегда, со времен образования общественных классов. Протест выливался в религиозную форму, в появление различных религиозно-утопических социальных учений. Людям прежних эпох, в силу уровня их знаний, больше не на что было опираться. Но то, что простительно для средневекового крестьянина, недопустимо для современного образованного человека, считающего себя коммунистом.

Религия – «опиум народа», средство утешения трудящихся масс в условиях ежедневного жестокого угнетения, отвлечения их от борьбы против эксплуататорского строя. Никакое другое отношение к религии для коммунистов невозможно. Поэтому тем более недопустимо, когда Гусаревич вопрошает, обличая церковь: «Назвала ли церковь таких убежденных последователей Иисуса Христа, как Зоя Космодемьянская, Александр Матросов, молодогвардейцы и многих других святыми?». Клеветать подобным образом на комсомольцев – просто неприлично.

Еще более «странными» являются воззрения Гусаревича относительно семьи, рождения детей. Он яростно обличает людей, не имеющих детей или имеющих «недостаточное» их количество: «народ в целом имеет право на жизнь. Если у тебя нет детей, ты не выполнил свои обязанности, ты уничтожил жизнь, ты паразит жизни (1 степень). Если у тебя один ребенок, ты также уничтожил жизнь, ты паразит жизни (2 степень). Но ведь и два ребенка в семье не восполняют естественную убыль населения. Стало быть, при двух детях ты самый слабый, но все же паразит жизни третьей степени. Три степени паразитирования на жизни – три степени полного или частичного бесплодия стали обычаем, поразили сознание народа, вошли в его плоть и кровь» (с.74).Всех этих «паразитов» Гусаревич именует также «самофашистами». Виновата же во всем этом, в первую очередь, эмансипация женщин. «Эмансипация (лжеравноправие) сделала наших женщин беспризорными на работе и дома».(с.72).

Ну прямо в унисон с рассуждениями всей нашей националистически-клерикальной «компании» о том, что в европейских странах, в том числе в России, женщин испортили равноправием, в результате они перестали рожать, «арийцы» (русские, европейцы и т.д.) вымирают, и скоро Европу захватят мусульмане и негры. Гусаревич оперирует немарксистским понятием «народ», оправдывая патриархальщину, неравноправие женщин и тому подобные явления, характерные для культурно отсталых народов, где религия имеет большое влияние. Многодетность – признак общества, где господствует натуральное или мелкотоварное производство, а также отсутствует социальное, в частности пенсионное, обеспечение. Вся эта «традиционная крестьянская многодетность», по которой ностальгируют различные «деревенщики» и националисты, имеет под собой самые прозаические материальные  причины. Крестьянину необходимо, во-первых, увеличивать количество рабочих рук в семье, во-вторых, чтобы кто-то поддерживал его в старости. Далеко же Гусаревичу придется отбросить общество назад, если он хочет победить «самофашизм».

Коммунисты не отрицают, что проблема депопуляции населения России существует. Однако никакого обвинения людей, по вполне понятным причинам не желающих плодить нищету, либо же просто не имеющих желания заводить детей, быть не может. Каждый человек имеет право решать это для себя. Для господ из буржуазии, особенно национально-озабоченных, характерно отношение к трудящимся, как к овцам, которых надо разводить побольше, по заданному плану. Ведь необходима рабочая сила, а также  пушечное мясо для «защиты отечества» и прочих лозунгов, которыми буржуазия прикрывает свои классовые интересы. Статистика давно уже показала, что вымирание России происходит не потому, что никто «не хочет рожать», а вследствие высокой смертности, тяжелых условий труда, все большей недоступности качественного медицинского обслуживания для трудящихся. Вот в чем причина, а не «испорченность» женщин.

В своей книге Гусаревич воспроизводит наивные представления российских народников, опровергнутые жизнью: «Первобытный коммунизм возник в незапамятные времена. В обычаях русской земледельческой общины он просуществовал до Черного передела (Великого Октября) и перешел в русский рабочий социализм в виде совместного владения средствами производства и землей, совместной обработки земли, привычки все дела решать миром (обществом).Земледельческая община преобразовалась в промышленные общины под названием трудовых коллективов, в колхозы и армейские подразделения».

В свое время в российском революционном движении подобные иллюзии были преодолены с большими жертвами. Веря в «природное социалистическое сознание» русского крестьянина, народники безуспещно устраивали «хождения в народ», пытались сагитировать крестьянство на революцию. Многие из них в результате оказались в тюрьме и на каторге, многие вовсе разочаровались в борьбе. Позже партия эсеров, исповедовавшая подобные ненаучные взгляды, стала орудием буржуазной контрреволюции, выступая против диктатуры пролетариата под лозунгом «интересов крестьянства».

Крестьянская община не представляет из себя «зародыша социализма». Это лишь форма объединения мелких собственников. Объединение, которое поддерживалось властью, так как использовалось  ей для контроля над населением, сбора налогов. По мере развития капитализма община неизбежно расслаивалась, на сельскую буржуазию (кулачество) и сельский пролетариат (батраков).

Решающую роль в Октябрьской революции сыграл рабочий класс. Крестьянство же по большей части поддерживало ее по-мелкособственнически, по причине того, что революция экспроприировала землю у помещиков в пользу крестьян. Затем партии большевиков предстоял трудный процесс вовлечения крестьянства в социалистическое строительство. Коллективизация, как известно, встретила значительное сопротивление среди части крестьян «природным коммунистическим сознанием».

И вот теперь у народников находятся последователи, объявляющие социализм СССР порождением крестьянской общины. Особенно в этом отличились идеологи КПРФ и прочей «народно-патриотической оппозиции» (вроде известного Сергея Кара-Мурзы). С помощью народничества они обосновывают свой национализм, соглашательство с религией. Ведь если социализм возник из традиций русского крепостного крестьянства, то русские и вправду «народ с мессианской миссией», а православие полезно для социалистического строительства. Печально, что и наш товарищ воспроизводит эти спекуляции в своей книге.

Продолжая обличать «поколение, выбравшее «Пепси», Гусаревич договаривается до следующего: «Мы вынуждены признать, что токсикомания, наркомания, пьянство и алкоголизм, половая распущенность, рабская преданность вещам и моде, неумение и нежелание трудиться появились в молодых поколениях из-за последовательного проведения в жизнь «реакционной меры» – полного запрещения детского труда на производстве».(с.78).В книге то и дело проводится мысль о «слишком хорошей» жизни современных детей, в результате которой они, дескать, развращаются и не хотят впоследствии работать.

По вопросу о детском труде на производстве Гусаревич ссылается на Карла Маркса. Действительно, в «Критике Готской программы» (1875 г.) Маркс, возражая авторам программы, пишет: «Полное запрещение детского труда несовместимо с существованием крупной промышленности и поэтому является пустым благочестивым пожеланием.

Проведение этой меры,—если бы оно было возможно,— было бы реакционно, так как при строгом регулировании рабочего времени сообразно с различным возрастом и при прочих предупредительных мерах для защиты детей раннее соединение производительного труда с обучением является одним из могущественнейших средств переустройства современного общества»

В дальнейшем история СССР, других социалистических государств показала пример такого соединения детского труда (т.е. труда граждан моложе 18 лет) с обучением в процессе обязательного всеобщего среднего образования. И это было несомненным достижением, давало возможность повышения уровня образованности, культуры вступающих в сознательную жизнь людей. Советское государство в этом вопросе действовало по Марксу, а не по Готской программе, как пытается представить Гусаревич, превратно понимая смысл утверждений Маркса.

В современных капиталистических государствах, особенно не входящих в «золотой миллиард» Западной Европы и Северной Америки, дети трудящихся  зачастую лишены детства капиталистической реальностью, вынуждены работать с малых лет, в том числе на производстве. И что, там отсутствуют пьянство, половая распущенность и прочие пороки,  в которых Гусаревич обвиняет «обленившуюся» позднесоветскую и российскую молодежь? Или они отсутствовали в царской России? В былые времена скотские условия существования рабочих оправдывались буржуями и их обслугой именно так – дескать, только дай им 8-часовой рабочий день, «разленятся».

Это типично для «реакционных социалистов» - социальные и прочие  достижения СССР умаляются и критикуются ими, в то время как недостатки, факты, свидетельствующие о сохранявшейся отсталости, мелкобуржуазном сознании части населения, наоборот, возвеличиваются. «У народа еще не было господской привычки учиться… Моей бабушке, например, разрешили ходить в школу только одну зиму, хотя жили зажиточно. Учиться было не принято, и ее посадили вышивать себе приданое, что было важнее грамотности» (с.78-79) - почти с гордостью повествует Гусаревич об обычаях милой его сердцу мелкобуржуазной среды того периода, когда советская власть еще не достаточно укрепилась, чтобы пресекать подобные «крестьянские традиции».

Таким образом, Гусаревич предлагает вместо современного капитализма – некий «русский рабочий социализм». Автор книги «Как рухнул капээсесовский социализм!» исходит в своих построениях не из марксистской теории, а просто из недовольства окружающим положением.

  Гусаревич движим благими намерениями. Однако, не понимая сущности марксистской идеологии, которую он вознамерился отстаивать, товарищ своими суждениями, изложенными в его книге, объективно наносит вред коммунистическому движению.